— Это правда, — пьяно улыбался Ратнер, поглядывая на скромно молчавшую Мариночку.
— А Маринку любили! Потому что она простая, как три копейки…
Почувствовав под столом весьма ощутимый укол острого каблучка, Игорь поправился:
— Я что имею в виду… Ведь красивая девчонка — она, как правило, зазнайка. Она думает, весь мир для нее одной и создан. И потом, они жуткие кривляки. А Маринка… Она такая бесхитростная, искренняя… И знаете, как она ухаживала за больными?
— За больными? — заинтересовался Ратнер. — Как?
— Что вы! Это песня! У нас практика была в больнице, в отделении неврологии. Там знаете какие больные? Старичье безмозглое…
Почувствовав новый укол шпильки, Игорь поправился:
— Не в том смысле, что совсем безмозглое. А в смысле, что старые люди, забывчивые, рассеянные, капризные и все такое… С ними никто не хотел возиться. А Маринка с ними как с детьми. Кормила с ложки, умывала их, судна из-под них таскала… Они ее ждали как Снегурочку. Так и звали ее: где, мол, наша Снегурочка? Или еще: где, мол, наша королевишна?
Ратнер умильно взглянул на королевишну своего сердца. Та краснела, отмахивалась ручками:
— Ну что ты, Игорек, болтаешь? Мне неудобно…
— А что? Неправда, что ли? — вскипал в благородном гневе Игорь.
— Правда, конечно, — смущенно шептала красавица, — но зачем об этом вслух? Я же не для рекламы…
— При чем здесь реклама? — взревел пиарщик, пуча на объект разработки гневный взгляд. — Реклама-то при чем? Хороший товар в рекламе не нуждается, как говорится… И вообще, ты, женщина, молчи, когда джигиты разговаривают.
— Ну зачем вы с ней так? — вступился за подругу Борис Львович.
— Потому что пусть не мешает! От кого вы узнаете, какое вам счастье выпало? Она же вам сама не расскажет!
— Не расскажет, — согласился Ратнер, любовно поглаживая девичью руку.
— Вот! А я расскажу! А как ее мелюзга любила! Всякие там первоклашки. Она же им как мать родная…
— Да что вы? Мариночка любит детишек? — снова умилился Ратнер.
— Любит? Не то слово. Все бабы детишек любят. Да не все детишки отвечают им взаимностью. Маринка так с ними управляться умела, это что-то с чем-то! Они у нее по струнке ходили. Как слет какой-нибудь нужно готовить или выступление ко Дню танкиста, предположим, так нашу Маринку вперед выдвигают. И вся малышня вокруг нее с визгами и писками. Они ж все в нее влюблены были поголовно!
— Да что вы, Игорь? Что же вы со мной делаете? Я и так был влюблен без памяти, а теперь… Да я не достоин такого совершенства… — опечалился вдруг Борис Львович. И опустил лысеющую голову на грудь. И скупая мужская слеза скатилась по щеке.
Марина кинула на пиарщика полный смятения взгляд.
— Ништяк, не писай в рюмку! — приободрил ее школьный друг.
— Что? Что вы сказали? — поднял глаза Ратнер.
— Да Маринке нужно типа носик попудрить, а она сказать стесняется…
— Мариночка, детка, иди, конечно! Женщинам терпеть вредно. Тебя проводить?
— Не надо, я сама. Ты только не грусти, милый, ладно? — нежно пропела Марина.
— Не буду, солнце мое, не буду… — грустно проговорил Ратнер, целуя ее руку.
Марина отчалила, бросив на Игоря выразительный взгляд.
— А что это вы загрустили вроде, Борис Львович? — обеспокоился Игорь.
— Конечно… Конечно, загрустил. Я ей не пара. Не ровня. Она само совершенство. А кто такой я? Старый, толстый еврей. К тому же безнадежно женатый.
— Да вы что говорите-то? Вы сами себя слышите? Да Маринка же влюблена в вас без памяти!
— Правда? — Близорукие глаза распахнулись, как у пятилетнего ребенка.
— Конечно! Она со мной делилась. Мы ж с ней как подружки, еще со школы. Она мне и тогда все свои секреты доверяла. Мы ж с ней типа на одной парте сидели.
— И что она вам обо мне говорила? — затрепетал Ратнер.
— Говорила, что встретила настоящего мужчину, надежного, порядочного, заботливого. Что типа она о таком всю жизнь мечтала.
— Она меня разлюбит, — вздохнул Ратнер. — Вокруг так много молодых…
— Не, Маринка никогда ровесниками не интересовалась. Она и в школе в учителя математики влюбилась, представляете? Он ее на двадцать лет старше!
— И что? — обеспокоился Борис Львович. — У них что-то было?
— Ничего у них не было! А может, и было… Не знаю. Знаю, что Маринка на выпускном вечере жутко плакала… Он ведь женат был… Да, кстати, он недавно развелся.
— Да что вы? — испугался Ратнер. — Откуда вы знаете?
— Так мне Маринка говорила. Он ей теперь чуть ли не каждый день названивает, прямо преследует ее. Типа теперь мы оба свободны и можем типа слегка поджениться.
— А Мариночка? — ахнул Ратнер.
— Она его посылает куда подальше. Говорю же, она в вас влюблена. Только и вам нужно решение принимать. А то смотрите, старая любовь… И все такое…
— Да-да, я тоже об этом думаю. Но понимаете, Игорь… Я женат, двадцать лет. Меня, в сущности, женили родители. Но Инна не виновата, что я давно ее разлюбил. И кому она нужна, кроме меня? Есть определенные обязательства…
— А ребенок? Как же ребенок? Это разве не обязательство? Вы что, хотите бросить Маринку с ребенком? Да как вы смеете… — до театрального шепота повысил голос Игорь.
— Какой ребенок? — совершенно обалдел Ратнер.
— Как — какой? Не какой, а чей! Ваш! Разве Марина вам не сказала?
— Нет, — тряс головой ошеломленный Борис Львович.
— Вот видите! — горько произнес Игорь и выдержал долгую театральную паузу. — Она не хочет ставить вас перед выбором. Она не рассчитывает на вас. Она решила растить его одна! Только напрасно вы думаете, что она останется одна. Это ваша Инна никому не нужна. А Маринка еще как нужна! И будет у вашего сына другой отец! И вы его никогда не увидите!
— Нет!! — закричал Ратнер. Закричал так громко, что посетители обернулись на них.
— Тихо, успокойтесь, — миролюбиво проговорил Игорь. — Все еще можно поправить, все можно устроить. Вот вы говорите, что у вас обязательства по отношению к супруге. Эти слова делают вам честь, это слова порядочного человека. Но вы же не бросите ее на произвол судьбы! Есть масса распавшихся семей, где бывшие супруги сохранили прекрасные отношения. Не думаю, что женщине в возрасте вашей жены нужен секс, правильно? А вам он нужен. И будет нужен всегда. Марина даст вам то, в чем нуждаетесь вы, а вы дадите бывшей жене то, что она попросит. Ну там типа квартира… Разве вы виноваты в том, что слушались родителей? Не хотели их огорчать? Были почтительным сыном? Это их вина, что они выбрали для вас не ту девушку, с которой вы могли бы быть счастливы. И сколько же можно платить своей жизнью за их ошибки?
