В конце концов плюнул, перестав задавать вопросы, и просто внимательно смотрел на очередную фреску. Хуже всего – давно ждал собственного появления. Раздражался, не понимая, чего ждать, и все же хотел увидеть. Интересно ведь, в каком виде это произойдет.
– Художник обязан знать мастерство во всех его видах, – наставительно говорила женщина, уверенно работая мастерком каменщика, перетирая нечто в лотке, – правильное нанесение штукатурки на стену позволяет быстро закончить. Если неправильно рассчитать сроки, краски на подсохшую лягут неправильно, и завтра придется все сбивать, потому что цвета отличаются. Сколько ни переписывай, разница всегда заметна. Идеально повторить краски, влажность и многое другое никому не удастся.
– И зачем это требуется знать знатному фему? – поинтересовался Блор, рассматривая эскизы. Он уже твердо знал – сначала идея, затем сюжет переносится на картон, увеличиваются до правильного размера детали и изготовляется макет фрески. Обычно подмастерья разбивают изображение на квадраты и копируют с изменением длины. То есть он видит пока общие наброски.
– Это мой сын! – гневно сказала Жанель.
– Правда? А я думал, мой младший брат, – удивился Блор. – Что-то такое помнится смутно. Юристы, отсутствие угрозы с его стороны для Кнаута и прочая белиберда. Или я перепутал, и это вовсе не Гейл, мой родственник и подопечный?
Мальчишка, без особой охоты ковыряющийся пестиком в ступке, моментально их забросил и уцепился за его штанину.
– Кататься, – потребовал он.
– Ты же видишь, я разговариваю.
– На нем, – пухлый пальчик показал на Возмездие.
– Догонишь – прокатишься.
– Я вам не лошадь! – возмутился демон, торопливо отступая перед целеустремленно направляющимся к нему ребенком.
– И за хвост подергай, – посоветовал Блор.
– Пусть догонит сначала.
Мальчик проявил заметную сноровку, пытаясь отрезать зверя от двери. В эти игры он уже играл и прекрасно знал порядок действий. Загнать в угол, с воплем коснуться – и тогда можно залезть сверху. Правда, в одиночку такое не выходило, обычно требовалась целая охотничья команда, иначе поймать крайне тяжело. Возмездие бегал много быстрее малышей и мелькал под самым носом, не позволяя приблизиться.
Зато гонять огромного зверя много интереснее, чем сидеть и выслушивать всякую ерунду. И падения на этом пути не столь уж важны, – вставая и отряхиваясь, опять потянулся вперед. Вряд ли ему приходилось выслушивать лекции от демона или еще кого считающего себя умным о наличии в мире всего двух типов существ – хищников и жертв, но без сомнений во вторую не попадет. Охотники жертвами не бывают.
– Ты издеваешься! – возмутилась Жанель.
– Нет, – рассеянно отказался Блор: кажется, дождался. Правда, не про мифическое прошлое и пока общие контуры вместо лица, но меч точно мой. Злюку не спутаешь. – Я вполне серьезен. Боюсь, и так излишне много позволяю вам проводить времени вместе. Чему полезному его научит мать?
– Еще скажи – такая, как я! – задохнувшись от негодования, вскричала Жанель.
– Нет, – пробурчал он, пропуская мимо ушей возмущение, – это неправильно. Ладно еще наличие стола, но почему мы все сидим с одной стороны? Никто не повернулся спиной к зрителю. Это… неестественно.
– Перспектива, – ответила она мгновенно.
– Ну, это неприлично, – почти жалобно сказал Блор, – это же, судя по рожам и обстановке, окончательное подписание соглашения о включении в войско трех племен на общих основаниях посадских. Не так это было! Не пи ли, празднуя, а ругались до последнего момента.
– И могли еще долго, не шуми под окнами толпа народу, тобой же через Тадера настропаленная.
Она всплеснула руками, чуть не зацепив измазанным белым пестиком по носу.
– Удивительные претензии! Это кто же такой умный требовал для лучшей продажи приукрашивать действительность?
– А я еще и купить это обязан? – ужаснулся Блор почти всерьез.
Давно уже при написании фресок и картин Жанель пользовалась его деньгами. Точнее, он дал указание выдавать все необходимое без промедления за свой счет. Хочет скорлупу от орехов, известку или куриные яйца – вручить, не требуя подробного отчета. Попросит золота – тоже не жаться. Не вполне широким жестом. Ей поручалось учить подмастерье, не менее двух одновременно, но разрешалось выбирать себе учеников самостоятельно.
В каком-то смысле сделанное ею было не менее важно всего остального. Более того, оно давало своего рода бессмертие, на что постоянно и указывало очередному недовольному своим изображением. Этот довод многие понимали, особенно усвоив, что не они одни такие. Если его дворец не сожгут очередные захватчики, фрески останутся на столетия.
И художественная школа тоже. При всей ее не слишком могучей внешности и далеко не бесконечной силе Жанель обладала жуткой работоспособностью и успевала рисовать, попутно гоняя полдюжины учеников. Что именно тцарь Блор предоставил ей, она прекрасно поняла. Будущую славу первой женщины-художника, переступившей омертвелые каноны.
В классической живописи пропорции человеческого тела сознательно нарушались. Фигуры тоньше, пальцы на руках и ногах удлинены, а тело практически целиком прячется под одеждой. Взгляд персонажа строгий и отрешенный, нередко направленный неизвестно куда. Даже позы стандартны.
На ее изображениях люди не смотрелись безучастными статистами. Они подобно богам проявляли чувства – гнев, зависть, страх, любовь, жадность, разочарование, унижение. Он не стояли, а жили. Когда она закончит, а произойдет это явно не скоро, дворец превратится в натуральное чудо света. Можно гордиться и забыть на время постоянно мешающих мальчишек со строительными материалами и вечные перестановки в помещениях.
– В любом застолье, – произнес Блор и так ясное, – существует строгая иерархия. Кто где сидит, и почетное место находится не здесь, – он показал, – а во главе стола. И абсолютно точно не мне там сидеть пристало в Гезерди. А вообще дальняя кромка стола больше передней.
– У тебя хороший взгляд. Точный. Правила прямой перспективы требуют, чтобы рисунок имел только одну точку зрения-внимания, совпадающую с точкой схода на горизонте изображенных на картине линий, перпендикулярных плоскости картины. И лучше всего, чтоб эта точка была в правом глазу главного героя…
– А? – озадачился Блор.
– Все равно поймаю! – раздался азартный крик, и мимо пронесся очень довольный Возмездие. Ему догонялки нравились не меньше ребенка. В такие моменты гораздо заметнее становилась его вечно щенячья сущность. Он так и не повзрослел, не давая себе труда задуматься дальше обычных действий, а будущего для демона просто не существовало. Есть нынешний миг, и не больше того.
– Рисунок получает большую глубину, – вздохнув, сказала она, проводив взглядом пронесшегося мимо мальчишку, не пытаясь его остановить: все равно бесполезно. – Обязательно и очень важно учитывать точку, с которой мы смотрим на происходящее, что мы видим с этой точки, под каким углом мы видим предметы на рисунке. Более близкие всегда кажутся крупнее удаленных, пусть на самом деле все наоборот.
