Снег вот-вот должен был растаять. Блейн и его притоки вполне могли выйти из берегов, ведь так бывало три года из пяти лет.
К возможным жертвам Предводитель Войска Праведных никакого сочувствия не испытывал.
– Потоп случается каждые три года из пяти. Любой, кто упорно продолжает ютиться там, где его точно затопит, заслуживает подобной судьбы.
Но он все равно собирался помогать.
Пайпер Хект был на военном смотре. Его войска вместе с лошадьми и оружием собрались перед дворцом на площади Франца-Беннеруста. Франц-Беннеруст был не самым могущественным императором на заре Граальской Империи, и во всеобщей памяти остались лишь его труды на благо города. Хотя правил Франц-Беннеруст дольше, чем все последующие Граальские императоры. Бо́льшую часть своих средств он тратил на улучшение Альтен-Вайнберга и Хоквассера, а еще строил мосты. Даже потомки не особенно хорошо его помнили и уже не осознавали, что это именно его именем названо столько зданий и мостов.
А вот Хект о нем слышал. Он интересовался многим. Его тянуло к знаниям, к тому же срабатывал защитный механизм: чем больше он узнавал, тем спокойнее себя чувствовал. Так проще стать своим.
Впервые за долгое время Пайпер спросил себя: где бы он был сейчас, не внуши эр-Рашаль Гордимеру страх перед Элсом Тейджем? И почему Шельмецу так нужно было убить его или навсегда изгнать из Аль-Минфета? Как всегда, ответа не было.
Впервые за долгое время Хект задумался: а знают ли Гордимер и эр-Рашаль, что он все еще жив? А если знают, не все ли им равно? Он же теперь не стоит у них на дороге.
Он им напомнит, отправившись во главе имперского войска в священный поход. Из Святых Земель можно и на юг завернуть. Наверное, несложно будет убедить Катрин освободить еще и Дринджер. Дринджер играл важную роль в ранней чалдарянской истории. Гораздо более важную, чем играла Фиральдия, пока те края не захлестнуло Праманское Завоевание.
«Но Катрин Идж – дочь императора Йоханнеса Третьего, – напомнил себе Хект. – Она гораздо умнее, чем хочет казаться. Ее не проведешь».
Парад прошел почти без сучка без задоринки. Солдатам платили жалованье, их хорошо кормили, не перегружали работой, им выдали несколько комплектов новенькой военной формы, боевой дух был как никогда на высоте. Воинов набралось четырнадцать сотен. Рай для солдата – именно ради этого они и пошли служить. Не хватало разве что разрушенных вражеских городов да трофеев.
Но все твердо верили, что скоро сбудется и это.
В конце смотра Драго Прозек и Кейт Рук устроили со своими фальконетами громогласный концерт. По городу расползлись облака серного дыма – впечатляющее напоминание о том, на чьей стороне сила.
26
Посланцы, странствие
Половина скованного льдами края освободилась от воли Ветроходца, державшей северян в рабском повиновении. Целые народы обращались в бегство – если только могли и если им хватало на это ума.
На границах оледеневших земель воцарились война и хаос. Мало кто принимал беженцев с такой же готовностью, как Тистимед Золотой и Хин-тай Ат.
Зато степные и горные владения Тистимеда простирались на шесть тысяч миль.
На западе дела обстояли несколько иначе из-за особенностей местных земель и их истории, и беженцы не доставляли там особенных хлопот. За Джагскими горами изначально жило не слишком много людей, многие коренные северяне из тамошних провинций уже давно перебрались на юг, поэтому нашествие серьезно сказалось разве что на больших городах. В диких и необжитых краях вполне могло прокормиться несколько тысяч человек, а ведь только нескольким тысячам и удалось ускользнуть из-под власти Ветроходца.
Остальных он уморил еще раньше.
Мало кто сумел сбежать из краев, расположенных к северу от Мелкого моря. Беженцы пересекли пролив Ормо по огромному ледяному мосту, успевшему намерзнуть за зиму.
Те немногие, кто не смог перебраться через пролив, вряд ли доживут до лета.
По усыпанному галькой берегу, где лежал поверженный бог, бродила дюжина созданий. В каждом отдавалось слабое биение теплившейся в Ветроходце жизни.
Семеро мужчин и одна женщина со спутанными волосами – восемь обезумевших смертных жрецов, преданных своему божеству, последние приверженцы Харулка. Они защищали его от Орудий послабее, молились и пытались пробудить, свершая ритуалы. Жрецы слабели с каждым днем, есть им было почти нечего – разве что мертвых тварей, которые замерзли во льдах или которых выносило на берег, когда ненадолго успокаивались яростные течения.
В основном жрецы кормились останками исхудавших Посланцев.
Кроме восьмерых жрецов, на берегу ждали двое Крепночь-Избранников. Один ростом четыре фута, второй – едва ли два. Жалкие подобия тех, первоначальных чудищ, словно сделанные наспех уставшим мастером.
Как и безумные жрецы, Крепночь-Избранники защищали свое божество.
И еще двое безумцев скитались по прибрежной гальке. Они не были друзьями Ветроходца. Они хотели убить его. Как это сделать, они не знали, но твердо верили, что добьются своего.
Враги Ветроходца оказались хитрее его защитников, которых они отлавливали и поедали одного за другим чуть ли не с того самого момента, как Харулк сумел выбраться из воды.
Однажды к ним явилась женщина и попыталась показать, как избавиться от бога. Но создания напали на нее: на их языке она не говорила, а значит доверять ей, конечно же, нельзя.
Женщина ранила их, а потом ушла.
Время от времени они снова ее замечали, но близко незнакомка больше не подходила. Видимо, она была из числа могущественных Орудий: появлялась, когда ей вздумается, и так же внезапно исчезала. После каждого такого появления исцеление Ветроходца замедлялось. Часто ее приход сопровождался взрывами и облаками едкого серного дыма.
И все равно Харулк продолжал исцеляться.
Иссякали Кладези силы, и потому исцеление происходило медленно и неравномерно, но все же происходило.
Харулк существовал вне времени. Пусть назойливые смертные стараются изо всех сил, постепенно они исчезнут, умрут. Когда-нибудь, через день, через сто лет, Харулк Ветроходец восстанет с галечного берега, как он восстал из узилища, куда заключили его узурпаторы, восстанет и заявит свои права на покрытые льдом владения.
Его неотступно терзала жуткая боль.
Харулк смирял ее, мечтая о том, как в будущем обрушится на срединный мир и свершит свою месть. Мечты мало чем отличались от реальности. Иногда божество терялось во времени, ему казалось, что все, о чем грезится, уже вершится на самом деле. Но страшные раны помогали соотнестись с настоящим точнее, чем это свойственно могущественным Орудиям.
Ветроходец смутно почувствовал, как заскользили, сдвинулись близлежащие льды.
Наступала весна, грядущее тепло грозило умножить его горести.
