Хект попытался ее разуверить, но безуспешно.
– Предводитель, я знаю, что дипломаты пытаются улестить его, заставить вернуться. Ради меня. Ради престолонаследия. Ради своих собственных амбиций. Все это не важно. Он не вернется. Противоречие между тем Джеймом, которого я себе выдумала, и тем Джеймом, который существует на самом деле, будет определять весь остаток моей жизни. А сейчас я испытываю ужас, оттого что остаток этот весьма невелик, это моя главная беда.
И снова Хекту сделалось не по себе, но уже по другой причине.
Быть может, он все неправильно понял? И Катрин лишь хочет облегчить душу, поведав ему о своих тайных мучениях? Ведь никому другому рассказать она не может: любой другой тут же воспользуется ее откровениями в политических интересах.
– Предводитель, я умираю. Медленно, но неотвратимо.
– Э-э-э…
– Дело не только в яде, хотя от того покушения я никогда не оправлюсь до конца.
– Но…
– Во время второй беременности со мной что-то произошло. Временами я чувствую себя смертельно больной, лекари и братья-целители не могут понять, в чем дело, не могут ничего поделать. Я мочусь кровью, синею. Иногда меня настигают приступы безумия. Я их не осознаю, но потом мне о них рассказывают. Зачастую бывает уже поздно исправлять причиненное зло.
Несмотря на всю неловкость ситуации, Хекту стало чуть спокойнее: значит, Катрин действительно решила просто-напросто поведать о том аде, который творится у нее внутри.
– Я никоим образом не хотел бы вас оскорбить, но не думали ли целители прибегнуть к обряду экзорцизма?
– Уверена, такую возможность они обсуждали, но им не хватило смелости предложить. Следует ли мне первой заговорить об этом?
– Быть может, так они избавятся от некоторых страхов.
– Тогда я сделаю это по возвращении в Альтен-Вайнберг. А пока у меня для вас новое поручение.
С этими словами Катрин встала с кресла, отошла в темный угол комнаты и принялась возиться с гобеленом на стене. Руки у нее тряслись.
– Помогите, пожалуйста.
– Конечно же.
Отодвинув свой стул, Хект встал и подошел к ней.
Одеяние Катрин упало на пол. Под ним она была совершенно голой – бледная исхудавшая женщина. Императрица шагнула вперед, разложила свой наряд на полу, опустилась на него на четвереньки и склонила голову на сложенные руки.
– Ваша светлость!
– Вы знаете, что делать.
– Я не могу! Это не…
– Тогда назавтра я найду себе нового Предводителя Войска Праведных.
Ее тон не оставлял сомнений: она именно так и поступит.
Но, даже понимая это, Хект долго уговаривал себя, прежде чем неохотно расстегнул ремень.
Ничего хорошего из этого не выйдет. Совершенно точно. Возможно, эта ночь обойдется ему весьма дорого и последствия навсегда все изменят. Но он не может отказаться и тем самым потерять титул Предводителя Войска Праведных.
Хотя его сознательное решение мало что будет значить, если плоть откажется повиноваться.
– Ваша светлость, это не лучший способ.
– Это тот способ, который мне известен. Так научил меня Джейм. Другие способы он не признавал. Иногда попадал не в то отверстие. Но его это мало заботило.
Несмотря ни на что, Катрин все еще была одержима своим мужем.
Хект не видел иного выхода – оставалось подчиниться или подать в отставку.
Тело согласилось гораздо охотнее, чем разум. Слишком долго Пайпер провел вдали от Анны.
Хект выполнил приказ императрицы и, к собственному удивлению, обнаружил, что она вполне готова. Что еще удивительнее: поняв, что он не будет вести себя жестоко, Катрин отвечала ему.
Внутри она была устроена иначе, чем Анна. У Хекта было слишком мало опыта с женщинами, и потому он не понял, в чем тут дело. И имеет ли это вообще какое-нибудь значение.
Во время соития он испытывал презрение к самому себе, ужас при мысли о возможных последствиях и даже волнение – а не разочарует ли он императрицу. Из-за всего этого продержался Хект гораздо дольше, чем ему когда-либо удавалось с Анной.
Когда все завершилось, Катрин охватил глубокий стыд. Хекту подумалось, что стыд этот скорее вызван тем, как она сама вела себя во время соития. Он не находил слов, разве что предусмотрительно заметил:
– Что будет, если вы понесете?
– Это, Предводитель, еще один подарок от моего мужа. Я уже говорила вам: после второй беременности я осталась бесплодной.
– Я не знал.
Ничего себе новости!
– Никто не должен об этом знать. Мне и вам не следовало рассказывать. Эти сведения могут навредить империи – как внутри, так и за ее пределами. Никому не говорите. Особенно тем недоумкам, которые вечно плетут заговоры «ради» моей сестренки.
– Разумеется.
Своим признанием Катрин еще глубже втянула его во все это. Он от нее сильно зависел: Хекту нужно, чтобы она оставалась на престоле. Те «недоумки, которые вечно плели заговоры ради Элспет» его недолюбливали. Пайпер вслух повторил то, что только что продемонстрировала его плоть:
– Мое положение слишком важно для меня, я не стану сплетничать.
Возможно, не самые уместные слова, хотя свидание их вообще сложно было назвать романтическим. Катрин, как и ему, недоставало опыта.
– Благодарю вас, Предводитель, – кивнула она, с трудом одеваясь. – За все. С вами все в порядке? Вы побледнели.
– Рана. Давно уже ее не чувствовал… Напоминает, что не следует предаваться изнурительным занятиям. Все еще.
На губах Катрин промелькнула улыбка. Поздравляет себя?
– Тогда лучше возвращайтесь к менее изнурительным делам. Пока кто-нибудь не пустил новую грязную сплетню.
– Все будет так, как вы прикажете, ваша светлость.
– Конечно же, – сказала Катрин и добавила, обращаясь не к нему, а скорее к самой себе: – Жаль, я не Элспет. Предводитель, ничего этого не было. Я собиралась по пути домой напасть на Ховакол и отослала свиту, потому что уверена: кто-то из моих телохранителей шпионит для короля Стейна. Я одержима этой идеей. Мне и правда всюду мерещатся шпионы. Вы отговаривали меня. – После небольшого раздумья Катрин добавила: – Я действительно подумывала насчет Ховакола и беседовала об этом с приближенными.
– Умно, ваша светлость. Но не стоит на них нападать, это несущественный вопрос.
Насколько умно? Неужели Катрин всеми манипулирует? Неужели последние полчаса – результат давно придуманного плана? А если так, насколько часто ее приступы безумия и слабости объясняются соображениями тактики?
Подумав, Хект все же решил, что подобное поведение не в духе Иджей. Обе дочери Йоханнеса хотели казаться более свирепыми, прямолинейными и упрямыми, чем их отец.
