Насколько удалось разузнать брату Свечке, никто эту доктрину не проповедовал, она сама сформировалась у горожан, сплотившихся среди этого кошмара.
– Ночь создала человека, а человек создает Ночь, – пробормотал монах.
Он опасался, что сейчас в Антье зарождается своего рода пророчество и люди, воображая собственную судьбу, творят ее.
Сочия привела их в ту же уютную комнату, где они беседовали во время прошлых визитов монаха. Слуги принесли еду и напитки. Кедла и Эскамерола занялись малышами, а брат Свечка и Сочия пересказывали друг другу вести.
– Когда я понесла, у меня изменился взгляд на жизнь, – вдруг огорошила старика Сочия. – Я лучше стала ценить то, чему вы пытались все эти годы меня научить. Я все еще не согласна, но теперь понимаю, что вы имели в виду.
– Небеса торжествуют!
– Слышу в вашем голосе неприкрытое ехидство.
– Возможно. Возможно, я потерял веру, потерял всякую способность верить.
– Просто себя жалеете, потому что реальный мир вас не отпускает. Только вы преспокойно устроитесь в своей удобненькой тепленькой вере, как вдруг кто-нибудь вроде меня раз – и огрел вас по физиономии реальностью, будто холодной дохлой рыбиной.
– Что-что?
– Много месяцев репетировала эту фразу, а как сказала – вышло совсем не так хорошо.
– Очень даже хорошо, дитя мое. Думаю, какой бы ни была наша изначальная вера – пожалуйста, если угодно, назови любую, – во времена, подобные нынешним, единственная осмысленная философия – это отчаяние.
– Вот еще! Чушь какая! Мои родные были ищущими свет, и мои братья, упокой Господь их душу, никогда не теряли веры, но и оружия не складывали. Совершенный, я совсем не понимаю, что говорю. Может, мне бы лучше родиться тысячу лет назад, когда поражение было неизбежно, а мера величия определялась тем, насколько яростно сопротивляешься этой неизбежности.
– Покоритесь воле Ночи.
– Что-что, совершенный?
– Твои слова описывают то, как видели мир почти все люди до появления Аарона Чалдарянского. Не важно, что думает, делает и ощущает отдельно взятый человек, боги все равно поступят как им вздумается. Покорись воле Ночи, и тебе не так крепко достанется.
– Я говорю о неповиновении, совершенный, а не о покорности, – возразила Сочия. – Бейся до конца.
– Уверена, вы тут вдвоем веселитесь вовсю, – вмешалась Кедла, – но зачем нас всех сюда притащили?
Брат Свечка посмотрел на Кедлу и Эскамеролу: у обеих на коленях сидел ребенок.
– Сочия, она права.
– Ага. Ладно, старик, расскажите мне о своем путешествии. Поведайте, чего хочет королева и что вы сами об этом думаете. А вы, барышни, поправляйте, если сочтете нужным. Я ведь, хоть и люблю совершенного, хорошо знаю, через какие толстые очки он смотрит на мир.
Целый час брат Свечка пересказывал ей свою историю. Дважды вмешивалась Кедла, а Эскамерола не проронила ни слова – баюкала маленького Раульта, пока тот не заснул.
– Не знаю, когда вернется Реймон, – пожаловалась Сочия. – Может, когда покончит со всеми захватчиками. Скорее всего, подоспеет как раз к рождению первенца. Пока доверил здешние дела мне. Так что, совершенный, говорите начистоту. Зачем Изабет вас послала? Чего ей надо?
Брат Свечка достал бумаги и сказал то, что ему поручили сказать. Сочия не ответила. Монах уже чуть не падал от усталости и попросил отпустить его.
– Благодарю вас, совершенный, – кивнула графиня. – Вас разместят в обычной вашей келье. Ступайте.
И она принялась болтать с Кедлой о житейских делах вроде грудного вскармливания и родов.
Через три недели после брата Свечки в Антье приехал граф Реймон. Был он не слишком весел. Силы главнокомандующего в боевом порядке покинули Коннек, с ними сбежали и члены Конгрегации. Не осталось больше врагов, некого было пытать и вешать, разве что нарушающих общественный порядок смутьянов.
Реймон Гарит не очень понимал, что ему делать теперь, когда нет врагов.
37
Люсидия, Большая война
Кампанию Индалы по объединению каифатов Аль-Минфета и Каср-аль-Зеда прозвали Большой войной. Аль-Суль Халаладин вряд ли мог пожелать себе лучшего военачальника, который прикрывал бы пути сообщения: Нассим Ализарин сделал так, что мимо Тель-Муссы не мог пройти ни на восток, ни на запад ни один караван, ни один отряд разведчиков, пожелавших шпионить за Шамрамди. На засевших в Гериге арнгендцев наседали каждый день, хотя ша-луг и приходилось опасаться их юного предводителя. Анселин Менандский показал себя яростным, хитроумным и упорным воином и отвечал ударом на удар.
Постепенно Нассим Ализарин проникся к мальчишке уважением.
Арнгендцы и дринджерийцы с люсидийцами постоянно и поочередно выставляли патрули, каждый надеялся вынудить противника совершить ошибку. Гора одержал чуть больше побед: юность Анселина нет-нет да и давала о себе знать, и временами он уступал нетерпению.
В то лето с юга шли не слишком утешительные вести: Гордимер нажил на собственную голову неприятности из-за своего образа жизни и дурного нрава (который становился все дурнее) и растерял дружбу многих приближенных, но не утратил своего военного гения, делавшего его смертельно опасным противником.
Тайная сила Гордимера заключалась в том, что он никогда не проигрывал сражения, если стоял во главе войска или отряда. Еще мальчишкой в школе неутомимых отроков Лев ни разу не уступал в поединке товарищу ша-луг; став молодым офицером, успешно выполнял все задания и всегда возвращался домой со своим отрядом.
Он участвовал в двух проигранных битвах, но лишь мелкой пешкой – не командовал тогда солдатами, не был вхож к тем, кто принимал стратегические решения, зато хорошо все рассмотрел и понял, почему случилось поражение.
В те далекие годы Нассим Ализарин сражался подле Гордимера. Он и сам был хитроумным капитаном и пошел в гору вместе со Львом.
Вести с юга его совсем не удивили.
Поначалу войска Аль-Минфета, в рядах которых сражались лишь немногие ша-луг, дрогнули перед силами Люсидии, но потом сам Гордимер покинул Аль-Кварн и встретил захватчиков возле Нестора – там, где пустыня сменялась пышной зеленью в устье Ширна. В тех краях численное превосходство и быстрота люсидийцев не давали им особого преимущества. Ша-луг удерживали неприятеля на болотистой земле, а при этом артиллеристы непрестанно обстреливали его с помощью боевых машин, установленных на бортах стоявших в каналах дринджерийских галер.
Прощенный в очередной раз волшебник эр-Рашаль аль-Дулкварнен в немалой степени способствовал победе дринджерийцев.
Битва возле Нестора прошла не так, как обычно. Когда стихла основная схватка, в течение еще нескольких дней происходили краткие и кровопролитные столкновения. Индала пытался выманить Гордимера, а Гордимер терзал фланги Индалы, удерживая их в зоне обстрела галер. Средств, чтобы покончить с судами, у люсидийцев не было.
