Остальные пушки патриаршего войска незаметно расставил вдоль всего предполагаемого маршрута арнгендцев Драго Прозек. Арнгендцев собирались ошеломить и обратить в бегство, если вдруг их не убедит и так весьма наглядное положение дел.
Если все же и придется прибегнуть к Прозековым пушкам, грохот и дым станут сигналом для остальных патриарших отрядов, чтобы отрезать отступление на востоке.
С верхушки колокольни церкви Святого Вакина, личной церкви антипатриархов, главнокомандующему были видны оба конца Пурелайса и почти вся Могильная улица. Теперь уже никто и не помнил, почему ее так назвали. Кое-кто из местных не использовал это название из суеверия. Могильная улица заполнилась людьми: впереди выступали полные решимости монахи из Конгрегации, они проклинали горожан за грехи, а в ответ их освистывали и даже иногда забрасывали камнями; затем на лошадях, укрытых яркими попонами, ехали возглавлявшие войско дворяне, за ними следовали копьеносцы, пехотинцы и свита.
– Какое столпотворение! – заметил Хект. – Титус, у нашего войска на марше ведь больше порядка?
– Больше. Но если позволить солдатам взять с собой семьи…
Титус затронул больную тему. В том числе и этим войско Пайпера Хекта отличалось от войск других военачальников: он не позволял толпам не участвующих в сражениях волочиться за ним хвостом и стеснять движение.
Но, несмотря на все Пайперовы усилия, вокруг армии непременно, словно снежный ком, нарастали маркитанты, едва только она задерживалась где-нибудь дольше чем на пару дней.
Ехавшие во главе арнгендцев священники взобрались на самую высокую точку моста и нос к носу столкнулись с суровой действительностью.
– Жаль, что я сейчас не там, – посетовал Хект. – Нужно было там засесть.
– Лучше вам тут оставаться – отсюда вы контролируете всех, кроме Смоленса и Рука.
– Как я вижу, священники призывают епископов и архиепископов.
Хект заволновался. Конечно, он доверяет полковнику Смоленсу, и все же… Епископы хитры, кто-нибудь из них, быть может, убедит Смоленса, и тогда…
– Смоленс не отступит, – угадал его опасения Консент. – И Кейт Рук не дрогнет.
– Кейт меня беспокоит. Слишком уж увлекается своей работой.
– Вы никогда не бываете всем довольны?
– Не бываю. Не в такие минуты. Проклятие!
Из фальконетов открыли огонь по церковникам и монахам из Конгрегации. Поднявшийся в воздух дым сносило к востоку, западный конец моста скрылся из виду. До Хекта донесся грохот, но он уже знал: что-то пошло не по плану. В дыму полыхали вспышки. Пушкари Кейта Рука палили не переставая.
Внизу, вдоль Могильной улицы, прокатилась волна испуга, который быстро превратился в страх, а потом и в панику.
– Прозек, погоди, – бормотал Хект. – Не стоит убивать без веской причины.
Бросив на него косой взгляд, Консент что-то прошептал на ухо гонцу, и тот побежал передавать приказ Драго Прозеку.
Грохот чуть затих, а потом и вовсе смолк. Дальний конец моста по-прежнему скрывало облако дыма. Хект видел, как среди арнгендцев воцаряется неразбериха, как вдалеке рыцари на конях пытаются протолкаться на восток, на переполненную народом улицу, а внизу, под колокольней, те, кого еще не охватила паника, наоборот, устремляются на запад.
Пушки смолкли, и паника приутихла. Арнгендцы не смогли прорваться через баррикады на боковые переулки. Городское ополчение продемонстрировало похвальную выдержку.
Хект задышал спокойнее:
– Ладно. Мы пристукнули кучку церковников из Конгрегации. Ничего. Они бы погибли и так.
Если бы в дело вмешался граф Реймон.
На мосту снова прогремели выстрелы. Вернее, один выстрел.
– Четырнадцать орудий, – сказал Хект. – Значит, некоторые уже не действуют. Если только не…
– Передышку вам бы нужно самому себе устроить, – заметил Титус Консент.
– А где Пелла?
Пайпер все еще волновался. Только сейчас он понял, что уже два дня не видел мальчишку, и почувствовал укол вины: он ведь уделяет Пелле так мало времени.
Хект не знал, как нужно себя вести. У него самого отца не было.
– Ходит по пятам за Кейтом Руком. Ему страшно нравится, когда все взрывается и дымит.
– А Рук не против, что он путается под ногами? Да еще с телохранителями?
– Я знаю Рука – Пеллу точно загрузили работой. И его телохранителей тоже.
– Ворога только помяни.
На колокольню без приглашения взобрался Мадук. В последнее время показывался он редко.
– Мой господин, послание от городского совета. Спрашивают, можно ли принимать тех, кто желает сдаться в плен.
– Напомните им, что арнгендцы – наши. А так – пожалуйста. Покончим с этим. Я хочу домой не меньше вашего. – Мадук вышел, и Хект спросил у Титуса: – Он вроде как-то изменился?
– Именно.
– Как? И почему?
– Теперь он выполняет свою работу не ради вас, а потому, что так хочет Братство.
Хект что-то проворчал. Кейт Рук снова затеял светопреставление на западном берегу. Зачем? На него никто не нападает. Зачем тратить понапрасну драгоценный огненный порошок, когда кучку фанатичных церковников можно просто перестрелять из луков и арбалетов?
– Я все испортил? С Мадуком?
– Да. Но так все равно случилось бы рано или поздно, ведь вы – это вы, а он – это он. Игра не проиграна полностью. Он все еще питает к вам уважение. Обязательно выкажите ему свое.
– Проклятие, что затеял Рук?
– Наверняка демонстрирует силу. Теперь стреляет лишь один фальконет. И притом неторопливо.
– Ага, ладно. Понял. Видимо, дал поиграться Пелле. А мишень у них – братья из Конгрегации.
Далеко за мостом показалось облако пыли. Вероятно, явился граф Реймон.
Главный зал во Дворце Королей был полон. Прибыли вискесментские вельможи, приближенные главнокомандующего, Бернардин Амбершель, супруга графа Реймона госпожа Сочия и графская свита, а еще военачальники неудавшегося священного похода – кого-то одолевало отчаяние, кто-то радовался. В зале не было ни одного из священников, собиравшихся вторгнуться в Коннек. Тех немногих, кто уцелел, забрал Бернардин Амбершель. Главнокомандующий отдал ему всех, включая епископов. Коннектенцы потребуют за них выкуп. Или не потребуют.
Титус Консент подвел к почетному, расположенному на возвышении столу Мадука и усадил по левую руку от главнокомандующего.
– Мадук готов к докладу.
– А, прекрасно, – отозвался Хект и тихим голосом спросил: – Что скажете, Мадук?
– Погибло семнадцать священников, мой господин. И ранено больше сотни. Среди них два епископа, один точно умрет – ему разворотило кишки.
