В день своего прибытия Локк неспешно прогуливался по этим переходам, с подобающей степенностью приближаясь к цели своего путешествия. Торопиться не приходилось – он намеревался провести здесь несколько недель. Сюда, в Салон-Корбо, как и в веррарские чертоги удачи, стекались толпы состоятельных бездельников: веррарские торговцы, лашенские аристократы, отпрыски знатных родов королевства Семи Сущностей, именитые нессекские вельможи-землевладельцы, окруженные свитой придворных, облаченных в парчу и шелка; попадались и смуглолицые надменные каморрцы, – к счастью, среди них не было по-настоящему важных персон, а потому никакого интереса для Локка они не представляли.
И разумеется, все эти особы не обходились без телохранителей, благо было что охранять – холеные тела, ухоженные лица; о красоте и здоровье этих людей неустанно пеклись лучшие алхимики и лекари. Здесь ни у кого не было ни гнойных язв, ни уродливых опухолей, ни кривых зубов, ни кровоточащих десен, ни впалых от голода щек, ни ввалившихся глаз. От избранного общества, собиравшегося в «Венце порока», посетителей Салон-Корбо отличала изнеженная изысканность. Некоторых повсюду сопровождали музыканты, услаждая пресыщенный господский слух утонченными мелодиями, дабы вынужденное безделье во время прогулки в тридцать или сорок шагов не нагоняло скуку. Чарующие звуки музыки подчеркивали безмерное расточительство – суммы, которые завсегдатаи Салон-Корбо тратили на выход к завтраку, обеспечили бы Мордави Фервайту целый месяц привольного житья.
В Салон-Корбо Локк приехал вовсе не ради того, чтобы облапошить расточительных высокородных бездельников, – у него была совсем иная цель; знатные франты и щеголи, как экзотические птицы с ярким оперением, вели привилегированное существование и привычно купались в изысканной роскоши лишь благодаря неустанным стараниям непревзойденных мастеров: ткачей, портных, сапожников, резчиков, стеклодувов, алхимиков, поваров, певцов, музыкантов и мебельщиков. Всем на свете было известно о мастерах Салон-Корбо, удостоившихся покровительства знатных господ, и о немыслимых ценах на изысканные безделушки.
В одной из крытых галерей в южной оконечности Салон-Корбо Локк отыскал нужную ему мастерскую: длинное двухэтажное здание, без окон и с единственной дверью.
Деревянная вывеска гласила:
БОМОНДЕН И ДОЧЕРИ
МЕБЕЛЬ И ПРЕДМЕТЫ ОБИХОДА
ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ДОГОВОРЕННОСТИ
Над вывеской красовался родовой герб графини Сальески, знакомый Локку по многочисленным штандартам и эмблемам на мундирах гвардейцев Салон-Корбо и свидетельствующий о том, что мастерская находится под высочайшим покровительством. О вкусах графини Сальески Локк представления не имел, однако же слава господина Бомондена достигла и Тал-Веррара.
На следующее утро Локк, как и полагалось, отправил в мастерскую лакея с просьбой о встрече. Мастеру-мебельщику предстояло изготовить для Локка весьма необычные кресла.
3
Во втором часу пополудни над Салон-Корбо шел мелкий теплый дождь – точнее, в воздухе колыхалась влажная пелена измороси, клубясь над пышной зеленью садов в ущелье. Дождь разогнал гуляющих, и крытые переходы опустели. Тяжелые серые тучи венчали темную громаду вулкана на северо-востоке. Локк, подойдя к мастерской Бомондена, раздраженно поежился – холодные капли стекали за ворот камзола – и трижды стукнул в дверь.
Дверь немедленно распахнулась. На пороге возник худощавый человек лет пятидесяти, в холщовой рубахе с закатанными до локтя рукавами; на предплечьях виднелись выцветшие зеленовато-черные татуировки – символы принадлежности к гильдии. Многочисленные карманы длинного кожаного фартука были набиты всевозможными инструментами; из одного кармана торчали кошачьи уши. Мебельщик, дальнослепо сощурившись, взглянул на Локка сквозь круглые очки:
– Господин Фервайт? Мордави Фервайт?
Из лености Локк решил, что господин Фервайт, хоть и уроженец далекого северного Вадрана, способен вполне сносно изъясняться по-терински, а потому с легким вадранским выговором произнес:
– Вы ведь господин Бомонден, собственной персоной? Премного благодарен, что нашли время со мной встретиться.
Он обменялся с мебельщиком приветственным рукопожатием и поудобнее перехватил черный саквояж, запертый на железный замочек.
– Да-да, разумеется, – ответил Бомонден. – Проходите, проходите, сударь, не дело под дождем мокнуть. Позвольте предложить вам кофе? Да вы снимите камзол, не стесняйтесь.
– С удовольствием.
Приемная Бомондена занимала просторное помещение с высокими потолками, облицованное деревянными панелями и залитое золотистым сиянием настенных светильников. В дальнем конце комнаты, за прилавком с навесной дверцей, виднелась кладовая, уставленная полками с грудами образцов – дощечки из древесины различных пород, отрезы ткани, кадки воска и склянки со всевозможными полировочными маслами; пахло древесной смолой и свежей стружкой. На ковре у прилавка стояли великолепные резные кресла, обитые черным бархатом.
Локк опустил саквояж на пол, повернулся, скинул на руки Бомондену промокший черный камзол и, снова взяв саквояж, уселся в кресло поближе к выходу. Мебельщик, повесив Локков камзол на бронзовую вешалку у стены, неразборчиво пробормотал какие-то извинения и подошел к холщовой завесе в глубине кладовой – там, по-видимому, и находилась собственно мастерская.
– Лавриса! Кофе принеси, пожалуйста! – крикнул он, прислушался к приглушенному ответу и удовлетворенно кивнул.
Выйдя из-за прилавка, Бомонден устроился в кресле напротив Локка. По морщинистому лицу мастера расплылась приветливая улыбка. Немного погодя веснушчатая худощавая девушка лет шестнадцати вынесла из-за холщовой завесы деревянный поднос с крошечными деревянными ножками, похожий на миниатюрный столик, уставленный кофейными чашечками, серебряным молочником, сахарницей и кофейником. Девушка, опустив поднос между Локком и мебельщиком, учтиво поклонилась гостю.
– Моя старшенькая, Лавриса, – объяснил Бомонден. – Лавриса, познакомься, это господин Фервайт, служащий эмберленского торгового дома бель Саретонов.
– Рад знакомству, – улыбнулся Локк.
В каштановых волосах Лаврисы, припорошенных древесной пылью, мелькали светлые завитки стружек.
– К вашим услугам, господин Фервайт, – снова поклонилась Лавриса и собралась уходить, но тут заметила серые кошачьи уши, выглядывавшие из кармана отцовского фартука. – Папа, а Шустрик тебе зачем? Ты его кофеем угощать собрался?
– Ох, я и забыл совсем. – Бомонден осторожно извлек из кармана крошечного серого котенка.
Локк ошеломленно уставился на зверька – тельце безвольно обмякло, лапы и хвост неподвижны, голова свесилась набок. В чем дело? Ни один уважающий себя кот не потерпит столь бесцеремонного обращения. Лавриса взяла котенка на руки, и только тут Локк увидел, что на кошачьей мордочке жутко белеют широко раскрытые глаза.
Лавриса вышла из приемной.
– Усмиренный котенок… – ошарашенно пробормотал Локк.
