– Эх! – выдохнул Локк; стук сердца отдавался в ушах, заглушая шум ветра. – Слушай, а нет другого способа проверить, можно ли доверять канатных дел мастеру?
– Уф! – Жан поудобнее оперся ступнями о камень, обеими руками держась за веревку.
Восьмерки очень облегчали спуск, потому что с их помощью тормозить было легче, – весьма полезное усовершенствование в сравнении с тем способом, которому приятелей учили в детстве. Разумеется, они и сейчас могли спуститься по веревке без помощи добавочных приспособлений, тормозя руками и ногами, но при свободном соскальзывании всегда существовала опасность ненароком ободрать выдающийся – и весьма ценный – орган мужской анатомии.
Приятели немного повисели у стены ущелья, разглядывая открывшийся им вид. Над головой неслись облака. Веревки свисали с обрыва не до самого дна ущелья, а примерно на половину его глубины – ради первого раза Локк и Жан решили не перетруждать себя и оставить долгий спуск на потом.
– Знаешь, – сказал Локк, – вот именно в этой части нашего замысла я был не очень уверен. Должен признать, что раздумывать о спуске с такой высоты гораздо проще, чем сигать с обрыва, зная, что от встречи с Азой Гийей тебя отделяют всего лишь две веревки.
– Веревки и обрывы – пустяки, – заметил Жан. – Главное – не встретить голубей-людоедов.
– Эй, вот сам и клюнь себя в жопу!
– Да я серьезно! Страшно же… Представляешь, какой ужас, если последним знаменательным событием в нашей жизни станет меткий клевок?
– Жан, по-моему, страховочная веревка на тебя тяжелым грузом давит. Может, перерезать ее? Делов-то…
Пару минут приятели дурачились, шутливо переругиваясь, пинаясь и толкаясь. Худоба и верткость Локка обычно давали ему преимущество перед сильным, но грузным Жаном, однако сегодня сила одерживала верх над ловкостью. Наконец, из чувства самосохранения, Локк предложил продолжить спуск.
– Ладно, давай футов на шесть спустимся, – согласился Жан. – Останавливаемся одновременно, по моему знаку.
Оба ухватились за туго натянутые основные веревки и, потихоньку вытравив трос из спусковых устройств, плавно опустились ярда на два.
– Стоп! – крикнул Жан.
– А что, неплохо, – заметил Локк. – Похоже, старые уроки не забываются.
– Да уж! Впрочем, после того, как я из Обители Откровения вернулся, мне эта забава разонравилась. Это вы с братьями Санца развлекались… Ну и Сабета, конечно.
– Ага… – мечтательно вздохнул Локк. – Она такая была сорвиголова… и красавица. Я тогда только на нее не смотрел. Вообще-то, она веревки не любила. Бывало, сапоги скинет, волосами тряхнет… а иногда и перчатки надевать не хотела… И вот как начнет спускаться, в одной рубахе и штанах, а я…
– Сидел как зачарованный, да еще разинув рот, – добавил Жан. – Я тогда тоже вроде как не слепой был.
– Ха. Ну конечно, все замечали. О боги… – Локк, поглядев на Жана, захохотал. – Да неужели я первым ее помянул? С ума сойти… – Внезапно выражение его лица переменилось. – Жан, а с тобой мы как? Ну, в смысле, я тебя больше не раздражаю?
– Ты спятил? Мы тут с тобой болтаемся в восьмидесяти футах от смерти. С теми, кто мне не по нраву, я в такие игры не играю.
– Рад слышать.
– Да, мы с тобой…
– Эй, господа хорошие! Как вам там внизу? – послышалось с обрыва; голос был грубый, с веррарским выговором, судя по всему – деревенщина.
Локк с Жаном удивленно поглядели наверх. У края ущелья, на фоне облачного неба, виднелся чей-то силуэт – подбоченившийся человек в рваной накидке с капюшоном.
– Гм, здравствуйте, – сказал Локк.
– Славный денек для разминки.
– Вот и мы так решили, – крикнул Жан.
– Ага, денек отличный выдался, прошу прощения, господа. И вещички ваши тут первоклассные – и камзолы, и жилеты. Всем хороши, только вот в карманах пусто, хоть бы кошелек где завалялся.
– Ну, мы же не дура… Эй, не тронь наши вещи! – сказал Жан.
Приятели одновременно вжались в каменную стену, лихорадочно нащупывая трещины, за которые можно ухватиться, и выступы, в которые можно упереться.
– Как же их не трогать, когда они такие красивые?! Так и хочется прикоснуться. А уж дорогие, наверное…
– Погоди, – сказал Локк, приготовившись карабкаться вверх по стене. – Мы сейчас из ущелья выберемся, по-хорошему обо всем и договоримся.
– Ох, а еще мне хочется, чтоб вы оттуда не выбирались, господа хорошие. Вам-то все равно никакой разницы нет. – Неизвестный потряс топориком в правой руке. – Вот тут и пара колунов подходящих завалялась, рядом с камзольчиками вашими. Отличная работа, никогда таких не видал!
– Мы польщены вашей похвалой! – заорал Локк.
– Охренеть, – буркнул Жан.
– Между прочим, – сказал Локк, – наш кучер вот-вот подойдет проверить, отчего мы задерживаемся. С арбалетом.
– А, тот бедолага, что в беспамятстве под деревом валяется? Я его каменюкой приложил, вы уж извините. Он все равно пьян был в стельку.
– Как пьян? Мы ему пива совсем чуть-чуть дали.
– Так много ли ему надо, хлипкому такому? Пусть теперь полежит отоспится. Да, а арбалета при нем не было, я проверил.
– Тогда прости, мы не со зла обмануть тебя пытались.
– Так я ж понимаю, что не со зла. А придумано здорово, достоверно. Но все же позвольте полюбопытствовать, где ваши кошельки?
– А кошельки при нас, здесь, внизу, – сказал Локк. – И мы, может быть, даже согласимся их отдать, но для этого помоги нам наверх выбраться.
– Ну, вот про выбраться, вы уж не обессудьте, но мне это не с руки. Раз уж говорите, что кошельки при вас, мне проще веревки перерубить, а кошельки со дна ущелья подобрать, как случай удобный подвернется.
– На дно ущелья еще спуститься надо, а на скалолаза ты не похож, – сказал Жан. – Придется тебе попотеть ради кошелечков.
– Ради малюсеньких кошелечков, – добавил Локк. – Они у нас особые, для скалолазания, чтобы лишнего веса не прибавляли. Там и поживиться-то нечем.
– Может, вам и нечем, а мне в самый раз, – заявил незнакомец. – А на дно ущелья по обрыву лазать незачем, я обходную тропу знаю.
– Все равно… ты того, не дури, – сказал Жан. – Веревки из полушелка, их перерубить нелегко. Пока ты будешь их пилить, мы наверх выберемся.
– Все может быть, – сказал незнакомец. – Выбирайтесь, а я вас тут и встречу обухом по темечку. Расколю ваши черепушки, что суповые плошки, вот как на духу.
– Раз уж нам все равно помирать, то лучше умереть в честной драке, – сказал Локк.
– А это как вам будет угодно. И вообще, чем зря языком молоть да из пустого в порожнее переливать, я, с вашего позволения, лучше веревкой займусь. Ну и на вашем месте я б помолчал.
