Альфонсо взял меня за руку. Я поцеловала папочку в щеку, и он пробормотал:
– Farfallina, у тебя усталый вид. Завтра я приостановлю правило сорока дней, так что ты сможешь пройти обряд очищения.
Я кивнула. Держа мужа за руку, я подошла к порогу и остановилась возле брата. Он наконец повернулся ко мне и кивнул, изображая поклон. Его кошачьи глаза сверкали под маской. Я открыла было рот, собираясь поздравить его с возвращением, женитьбой и победой над Миланом, а также с грядущими успехами в Романье, но Альфонсо сильнее сжал мои пальцы и вывел из зала.
– Ни слова, – шепнул он мне в ухо. – Ты его не видела. Не сегодня.
– Не видела? Но он же был там!
И в этот момент дверь за нами захлопнулась. Сердито посмотрев на Альфонсо, я выдернула руку и широко зашагала по коридору. Юбка путалась у меня в ногах.
– Ты мог бы позволить нам поговорить минутку, – сказала я, когда он догнал меня. – Он мой брат, я заслуживаю возможности…
– Если бы он хотел поговорить с тобой, – прервал меня Альфонсо, – если бы этого хотел твой отец, ты не думаешь, что они попросили бы нас остаться?
Я нахмурилась, пытаясь придумать ответ, но его печальный взгляд смягчил мою злость. Альфонсо был прав: папочка вообще никак не прореагировал на появление Чезаре.
– Им, наверное, нужно многое обсудить, – услышала я свой голос. Это объяснение даже мне показалось слабым. – Ведь Чезаре предстоит кампания в Романье.
– Да, – мрачно подтвердил Альфонсо. – Теперь они будут делить между собой весь мир.
Часть V
1500–1501
Цезарь или ничего
Папа имеет намерение, если сможет, сделать герцога Валенсии великим человеком и королем Италии.
Иоганн Бурхард, церемониймейстер при дворе папы Александра VI (Борджиа)
Глава 31
Это началось с неожиданной смерти.
На преданного слугу напали, когда он уходил после обеда с друзьями, и оставили на мостовой истекать кровью с перерезанным горлом. Мне вспомнилась ужасная смерть Хуана. Вероятно, Альфонсо не хотел напоминать мне об этом, поэтому и не рассказал о трагедии сам. Но я все равно узнала – через моих женщин. Мне рассказала Мурилла, принесшая инжир и сыр на завтрак. Когда я сунула нож под восковую печать полученного письма, она наклонилась и кое-что прошептала мне в ухо.
– Сервиллон? – ошарашенно повторила я. – Капитан Сервиллон из папской гвардии? Ты уверена?
Мурилла кивнула. Ее темно-коричневое личико было печальным. За ней в открытой двери стояла бледная Никола и другие мои дамы, которые заговорщицки перешептывались, словно узнали о страшном скандале.
Моя рука задрожала. Я заставила себя положить нож, которым открывала письма. Зимний свет тускло отражался от его инкрустированной жемчугом рукоятки.
– Но он же был в полном порядке на крещении Родриго. У него дети, семья…
Еще не закончив говорить, я вдруг вспомнила, что его семья проживает в Неаполе. Меня неожиданно замутило. Он ездил туда навестить их и заодно попытаться убедить короля Федерико прийти к согласию с папой, что и позволило Альфонсо вернуться ко мне.
– Dio mio, пощади его душу! – Я перекрестилась. – Он был хороший человек и не заслужил такой судьбы.
Как я узнала, Сервиллона спешно похоронили в церкви в Борго, близ того места, где нашли. Никому не позволили ни позаботиться о теле, ни осмотреть раны. Как сообщил свидетель, убийца в маске налетел на Сервиллона так быстро, что у того не было ни малейшего шанса достать меч из ножен.
– Они предпочли убить его, как зверя, но не отпустить на свободу, – ответил Альфонсо тем вечером, когда я сказала ему, что мне известно об убийстве. – Его убили не потому, что в нем больше не было нужды. Просто он знал некоторые тайны, способные их разоблачить.
Я наклонила голову, чтобы расшнуровать одежду, потом улеглась между холодными простынями. В очаге потрескивали поленья. Медные жаровни посверкивали углями с ароматическими травами, на стенах висели гобелены из Фламандии, а на плиточном полу лежали турецкие ковры. И все же спальня напоминала мне гробницу, такую холодную, что я видела пар собственного дыхания.
Альфонсо задул свечи. Фитили зашипели, потом наступила тишина. Еще немного – и он, раздевшись донага, лег рядом со мной, но не обнял, как обычно. Просто лежал неподвижно, глядя на балдахин над нашими головами.
– Это устроил твой брат, – наконец сказал он. – Чезаре, перед тем как отправиться в Романью, приказал убить Сервиллона, потому что капитан обратился к его святейшеству с просьбой отпустить его в Неаполь. Сказал, что много лет тоскует по семье и не может больше жить в отрыве от нее. Но привезти их сюда он отказался. Его святейшество, вероятно, сказал об этом Чезаре, опасаясь, что Сервиллон в Неаполе может разговориться.
Я не хотела этого слышать. Не хотела знать, что Чезаре ответствен за еще одно жестокое убийство. И все же гибель Сервиллона настолько потрясла меня, что стали одолевать дурные предчувствия. Не отпускали воспоминания: Чезаре идет ко мне по саду Ватикана, а позади него Микелотто склоняется над телами Пантализеи и Перотто…
– С чего отцу или Чезаре опасаться Сервиллона? – спросила я. – От каких таких тайн мог он получить выгоды?
Я не стала продолжать, скорее почувствовав, чем увидев, как Альфонсо перевел на меня взгляд. По стенам прыгали тени умирающего пламени.
– Ты и вправду не знаешь? Сервиллон был доверенным лицом твоего отца, он в мельчайших подробностях знал дела его святейшества. Думаю, он даже знал, кто убил Хуана… но, – договорил муж, услышав мое резкое «ох», – Чезаре убрал его не поэтому. У Сервиллона не имелось никаких доказательств, иначе он был бы мертв уже давно. Его загубили амбиции Чезаре. Сервиллон знал, что последует, и не мог этого переварить. Если бы он вернулся в Неаполь, то предупредил бы моего дядю, который в свою очередь оповестил бы другие города-государства. Сейчас они, возможно, прячутся за стенами своих крепостей, но мы бы вывели их из ступора. Сервиллон знал об аппетитах твоего брата, которые распространяются далеко за пределы Романьи.
– Сколько еще?.. – прошептала я, хотя уже знала.
Наступила новая эпоха – эпоха Борджиа. И я буду ее бичом…
Я слышала голос Чезаре так, будто он лежал между нами, будто его губы касались моих щек.
Дрожь прошла по моему телу. Альфонсо обнял меня, прижал к себе. Он излучал тепло. Я легла на него щекой – его грудь обжигала, как печь. Он, казалось, не чувствовал того холода, который пробирал меня до мозга костей.
– Ему нужно все, – сказал Альфонсо. – Вся Италия. И он ее завоюет, если сумеет. Его святейшество не может обуздать сына. Это его появление, когда я сказал, что его там нет, было подготовлено. Он хотел, чтобы все гости его увидели. Он оставался всего три дня, запершись с его святейшеством, – вполне достаточно, чтобы получить все нужное, прежде чем вернуться к войскам. Теперь Сервиллон мертв, и Романья падет под мечом Чезаре. Эта амазонка, владетельница Форли и Имолы, потеряет свои земли и скорее рано, чем поздно, уступит или погибнет под руинами своих крепостей. Другие – Фаэнца, Камерино, Урбино – сдадутся на милость победителя. Так он и возьмет верх, используя против них их трусость… или их кровь, если они будут сопротивляться.
