– Ерунда. – Я зевнула. – Устала. Ты можешь позвать Пантализею? Хочу домой.
Он взял меня за руку и повел в палаццо.
– Я скажу, чтобы твой эскорт готовился и… – Он вдруг остановился. – Ты мне не сказала, что теперь о нем думаешь.
Брат смотрел на меня немигающим взыскующим взглядом, словно пытался угадать, что я хочу от него скрыть.
Я не спешила с ответом. Что я могла сказать? Чезаре, казалось, ждал, что я начну хулить Джованни из Пезаро, но, по правде говоря, я не желала этого делать. Может быть, он не очень красив или привлекателен, но ни жестоким, ни глупым он мне не показался. Могло быть и хуже, подумала я, вспоминая Ферранте из Неаполя с его трупами в подвале. А когда мы поженимся, Джованни, конечно, скажут, чтобы он и не думал покидать Рим. Папочка рассмеялся бы при одной мысли о том, что я уеду, дабы созерцать ров, наполненный морской водой.
– Он станет моим мужем, – наконец сказала я. – Не думаю, что чувства тут имеют какое-то значение.
Некоторое время Чезаре смотрел на меня, а потом с его губ сорвался иронический смешок.
– Естественно. Как глупо с моей стороны! На самом деле он будет всего лишь твоим мужем. А мужья ничего не значат.
Глава 8
Менее месяца спустя, когда июнь позолотил пыльцой воды Тибра и фруктовые деревья в нашем саду покрылись махровыми цветами, я стояла у портика с Джулией и моими сопровождающими, встречая Джованни Сфорца: во главе целой кавалькады он явился к палаццо для официального знакомства со мной.
Считалось, что это наша первая встреча, хотя я и не видела никаких оснований для притворства. Моя семья для этого события прислала в его распоряжение пять лошадей. Не сходя с седла, он заученным движением махнул передо мной шляпой, а я в ответ благопристойно улыбнулась. Его роскошный костюм и в этот раз был позаимствован. Джулия не замедлила сообщить мне об этом, когда я вернулась в палаццо готовиться к брачной церемонии. Она должна была пройти в Ватикане.
– Все, что на нем, взято взаймы. Эта рубиновая подвеска в золотой оправе – наследство Гонзага, прислана его прежним тестем, его милостью герцогом Мантуи. – Джулия сняла волосок с рукава. Былую апатию она уже преодолела и сегодня облачилась в подогнанное по фигуре платье из роскошной оранжеватой парчи со вставками фиолетового атласа. – И насколько мне известно, Лодовико Моро пришлось брать кредит у банкиров, чтобы оплатить для Джованни свиту и все остальное. – Она взволнованно вздохнула. – Очень надеюсь, ему не придется наниматься в кондотьеры, чтобы добыть денег на хозяйство.
– Не придется, – сказала Адриана.
Под ее руководством Пантализея и другие женщины облачали меня в замысловатое свадебное платье. Как только было объявлено о моем браке, Адриана вернулась с Монте-Джордано, исполненная решимости снова принять на себя заботы обо мне.
– Теперь, когда он стал членом семьи, у него будет более чем достаточный доход. Его святейшество даже предоставил синьору Джованни хорошо оплачиваемую должность в папской армии, а Лодовико Моро будет оплачивать его текущую condotta
[31] в миланской армии – это часть брачного соглашения.
– Да? – Джулия улыбнулась. – Могут возникнуть сложности, если у нас начнется война с Миланом.
– Придержи язык! Ты хочешь омрачить такой важный день? Может быть, ты и не слишком почитаешь таинство брака, но упоминать в такой день войну… Не богохульствуй!
Джулия рассмеялась, а я едва сдержала себя, чтобы с досады не топнуть ногой. Эта распря между ней и Адрианой преследовала нас много недель: Адриане хотелось, чтобы я затмила любовницу моего отца, а Джулия, со своей стороны, была полна решимости превратить день моей свадьбы в свое триумфальное возвращение в общество.
Несколько недель она сидела за закрытыми дверями, используя всевозможные омолаживающие процедуры, тогда как Адриана раз за разом заставляла меня мыть голову в золе и лимонном соке, чтобы осветлить волосы, вывести их медный оттенок. Насчет цвета моего лица она разрешила не беспокоиться, но на всякий случай запретила покидать палаццо без вуали. И вообще советовала не выходить из дому. Ватикан я посещала только через Сикстинскую капеллу. Лишь однажды я, задыхаясь взаперти от жары, под вуалью вышла в сад, и у Адрианы случился припадок.
Джулия добавляла сумятицы, изобретая способы перечить ей на каждом шагу. И в конечном счете дух вражды настолько наполнил дом, что мне пришлось вмешаться.
– Разве моя свадьба не является поводом для праздника? – сказала я как-то днем, оглядывая Джулию.
Натершись до блеска розовым маслом, она лежала обнаженная на небеленой ткани. Считалось, что сей драгоценный бальзам, который по безумной цене поставляли из Франции, улучшает кожу.
– Конечно является. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что Адриана сказала мне, твои женщины вчера забрали александрийский шелк, заказанный для моего брачного ложа.
Джулия стряхнула с груди помятый розовый лепесток.
– Она, вероятно, ошиблась. Родриго купил этот шелк в Венеции для меня. Я сама проверяла купчую.
Я видела, что она лжет, но ссориться из-за этого не стоило. Шелк можно было заказать еще раз. Но в сложившейся ситуации мне требовалось занять ее каким-нибудь полезным делом, чтобы она не доводила Адриану до исступления.
– Хорошо. Знаешь, у Адрианы сейчас дел по горло, ты не поможешь мне разобрать мои подарки? Они свалены в коридоре, и я боюсь, слугам грозит искушение.
Как я и предполагала, Джулия тут же согласилась. Жаждой роскоши она превосходила даже моего отца. К тому же пирамида подарков в коридоре и в самом деле ждала, когда я с ней разберусь. Адриана была так занята всеми прочими делами, связанными с моей свадьбой, что забыла об этой важной задаче.
Вечером я уселась с Джулией за разборку подарков от коронованных особ Европы, а Мурилла помогала нам разворачивать сокровища, разнообразие которых поражало воображение. И вот когда мы рассматривали золотые ложки от турецкого султана, две серебряные чаши для причастия от короля польского, тонкой работы стремена от их испанских величеств, я наконец позволила себе задать тот вопрос, на который прежде не осмеливалась:
– Будет больно?
Джулия оторвала взгляд от расшитого столового белья из Парижа:
– Больно? – Она помолчала, прежде чем ответить. – Думаю, да. Но если он знает, что делает, то не очень.
– А насколько это больно – не очень? – В моем голосе невольно прозвучала тревога.
Джулия отогнала Муриллу, чтобы та не слышала.
– Все зависит от того, – неторопливо сказала она, – сколько времени ему потребуется на то, что он должен сделать. У мужчин бывают странные аппетиты.
Я смотрела на нее:
