— Эту машину? С чего я должен узнавать эту машину?
— Не знакома она тебе? Ни о чем не напоминает? Ни к чему тебя не может привезти?
— Не-ет, слушай, с чего бы? Она, может, меня и везет, но чтоб я знал, куда.
Шутка. Думай, гад, сказал Тони. Нет состраданию.
— Не водил ее никогда?
— Чего? Это моя была? Никогда у меня такой машины не было. — Он определенно не помнил.
— А водителя?
— Что?
— Парня за рулем, моего друга Тони. Ты его помнишь?
— Я его не вижу. Пускай повернется.
— Остановите машину, Тони.
Тони Гастингс сбавил скорость и остановился на гравийной обочине длинной прямой дороги. Он чувствовал тяжкие глухие удары сердца вкупе с потрясающим сладострастным испугом и еще разное. Предстояло испытание — он успел забыть, как это будет страшно.
— Повернитесь, пусть он на вас посмотрит.
Ревущий грузовик качнул их машину валом ветра. Тони повернулся. Мужчина в белой бейсбольной форме с «Шевроле» на груди, лицо под клювом кепки. Устремленные на него глаза, маленький рот с зубами на вырост. Все, как он помнил, но не точно так.
— Кто это такой? — спросил Рэй.
— Ты его не помнишь?
— Не скажу, чтоб помнил.
Он жевал — чуть заметно двигалась челюсть, — уставив на Тони опасливый, неузнающий взгляд. Тони видел все — выкат его глаз, красные бисеринки в их уголках, красные прожилки на белках и нос, ноздри, волосы в ноздрях, кривизну двух передних зубов, один выпяченный, сколотый, — глядел на него, ждал.
— Вы его помните, Тони?
— Да.
— Освежите ему память.
— Я тебя помню, — сказал Тони.
— Скажите ему, где все было.
— Прошлым летом, на федеральной трассе, у выезда с Бэр-Вэлли.
Глаза Рэя смотрят на него, пристально, выжидающе.
— Скажите ему, что про него помните.
Тони глядел на глаза Рэя и не знал, сможет ли он это сказать. Он попробовал.
— Ты убил мою жену и дочь. — Он слышал, как подрагивает его голос, словно он врал.
Он увидел, как большие глаза мужчины чуть расширились, жевание унялось, других перемен не было.
— Ты с ума сошел. Я никогда никого не убивал.
— Расскажите ему, как все было.
— Ты и твои дружки на шоссе. Вы столкнули нас с дороги. — В голосе Тони звучный скрежет, дрожь от принуждения говорить.
— Скажите ему, кто были его дружки.
— Лу и Турок.
— Помнишь это, Рэй? Помнишь, как валяли дурака на шоссе, гоняли на слабо с другими машинами?
Голос у Рэя очень мягкий.
— Ты с ума сошел.
— Вы заставили нас остановиться, и у нас было спущено колесо. Лу и Турок его починили. Потом ты и Турок сели в мою машину к моей жене и дочери и загнали меня в вашу к Лу.
— Потом что, Тони?
— Лу завез меня в лес и вытурил. Мне пришлось оттуда выбираться.
Он думал: этот человек наслаждался, унижая меня, и не наслаждается ли он снова под своей наглухо закупоренной маской, слушая мою исповедь?
Его голос стал тверже, он утверждал, превращал унижение в отмщение.
— Потом вы вернулись в лес на моей машине. Ты позвал меня, пытался заманить в ловушку. Вы поехали туда, где Лу меня оставил. Затем, когда вы выехали на дорогу, вы пытались меня сбить.
— Зачем вы туда возвращались, Рэй?
— Ты с ума сошел.
— Скажите ему, что мы там нашли, Тони.
— Вы скажите.
— А надо? Ты ведь сам знаешь, правда, Рэй?
— Ты с ума сошел. Я не знаю, о чем ты таком говоришь.
— Тела моих жены и дочери, которые вы туда отвезли и выбросили.
Образ двух белых манекенов, следом — двух спеленатых коконов вызвал нежданное воспоминание о тогдашней боли, подернул глаза Тони Гастингса влагой, мужчина мог это увидеть. Он заметил, это пробудило в нем спрятанную за маской похоть, и Тони на миг увидел улыбку, ее было мало, но в самый раз, ту улыбку, которую он видел прошлым летом, тогда зверскую и презрительную, — в самый раз, чтобы разжечь в Тони его почти позабытый гнев и вышибить из его головы жалость. Маска вернулась на место, но для Рэя было уже поздно.
— Это ты, — сказал Тони. — Я тебя знаю.
— Что скажешь, Рэй?
— Ты с ума сошел.
— Ладно, поехали в Грант-Сентер. Пожалуй, я тебя арестую.
— Слушай, ты делаешь ошибку.
— Я так не думаю, Рэй.
По дороге в Грант-Сентер Тони не оборачивался. Он кусал губу — детская привычка, чтобы нервы не разгулялись. Он был полон злой радости и ехал быстро.
8
Сьюзен Морроу продолжает читать — на этом месте перерыва не будет, — ликует от поимки Рэя, предвкушает дальнейшее. Ей хорошо, она с удовольствием насладится добрым вымышленным гневом.
Ночные животные 19
Думай о Рэе, вдумывайся. Он надежно заперт в камере через дорогу, Тони Гастингс не спит в холодном мотеле, думает о том, что говорила Рэева грязная улыбочка. Вызывает эти слова: я тебя помню. Ты тот малый, что дал нам увезти своих женщин. Раз не можешь за них заступиться как надо.
Утром он пошел в полицейский участок, позавтракал в столовой с Бобби Андесом. Глаза у Андеса были в кровяных ниточках, глубокие бороздки на лице оттянули кожу над зубами, ярость и недовольство сделали глубокие зарубки под глазами и вокруг носа. Он шел с подносом как старик, прихрамывая, — раньше Тони этого не замечал. Кожа у него как будто окислилась.
— Черт, — сказал он.
— Что?
— Блядь, говорю.
— Я так и понял.
Он склонился над яичницей, рукой забрасывая обратно в рот то, что из него вываливалось. Добравшись до третьей чашки кофе, он откинулся на пластмассовом стуле.
— Итак, — сказал он. — Я хочу устроить вашему другу Рэю короткую экскурсию, расшевелить его память. Хочу, чтобы вы поехали с нами.
— Куда?
— По достославным местам Бэр-Вэлли.
Тони немного испугался:
— Я вам нужен?
— Да.
— Зачем?
— Ему полезно.
Тони Гастингсу подумалось, что у Бобби Андеса было еще какое-то намерение, но он не мог сообразить какое.
Охранник с пистолетом, свистком и ключом отпер железные наружные двери, дверь камеры и вывел Рэя Маркуса в солдатской рабочей одежде, с непокрытой головой, бейсбольной формы больше не было. У него был лысый лоб, который помнил Тони.
