Закрыв на задвижку дверь, Михаил вынул книгу из мешка. Размером она была чуть больше тетради и толщины небольшой, но очень уж увесиста для такого формата. На кожаном переплете выбито тиснение в форме круглой печати размером с блюдце. От печати расходились зубчатые лучи. Страницы плотной и на удивление хорошо сохранившейся бумаги густо покрывали буквы ржаво-коричневого цвета. На какое-то мгновение ему пришла в голову мысль, что это и не бумага вовсе, а материал совершенно непонятного происхождения – слишком уж гладким и белым казался. Прочесть ничего не удалось – язык книги был непонятен. В корешке переплета он заметил тонкую палочку на шнурке, вроде огрызка карандаша. Времени особо разглядывать не осталось – с минуты на минуту мог появиться Шурик. То, что они сейчас поедут на стройку, решено железно: если его фонарь найдут, лишних вопросов не избежать.
На объекте люди с утра обсуждали внештатную ситуацию: экскаваторщик Макарыч заметил в котловане нору, думал, зверь какой прорыл, но похоже, человеческих рук это дело. Пройти внутрь невозможно – все завалено.
Михаил спустился в котлован и подошел к подземному ходу, который этой ночью мог стать его могилой. Еще раз выслушав от Макарыча историю обнаружения дыры, он подумал, что самое правильное решение – остановить стройку и рапортовать наверх, добиваясь повторной ландшафтной экспертизы. Но прежде надо все вокруг осмотреть, нет ли где фонаря.
Макарыч сел в кабину экскаватора и дал задний ход, чтобы отогнать машину от края котлована. В голове Михаила пронеслось: «Если там, внизу, своды обрушились, то сейчас все провалится под землю – и люди, и техника. Надо срочно всем отойти подальше, а лучше вообще уйти с объекта». Но времени додумать, а тем более отдать распоряжение не оказалось. Экскаватор уже начал заваливаться задом в пролом, открывшийся в метре от Михаила. Люди с криками и руганью стали отбегать, а Макарыч изо всех сил пытался удержать технику, скребя ковшом по земле. «Бросай к черту, прыгай!» – закричал Михаил, но экскаваторщика как парализовало – он вцепился в рычаги и выпученными глазами смотрел на уходящую из-под гусениц землю. Михаил вскочил на дверцу машины и, обхватив Макарыча, тряхнул хорошенько, чтобы вывести из ступора. Оба выпрыгнули в последний момент, когда экскаватор с грохотом провалился в котлован, застряв в дыре боком. Главный инженер строительства и парторг стояли с вытянутыми лицами, понимая, чем это может для них обернуться. Цех должен заработать ко дню рождения основателя Московского метрополитена товарища Кагановича, а срыв сроков будет расценен как саботаж.
Первое, что пришло в голову Михаилу: если бы этой ночью он не полез под землю и своей неосторожностью не вызвал разрушение каменного свода, то аварии можно было избежать. Значит, во всем его вина. Но главное – Макарыч жив и есть очевидное подтверждение того, что продолжать тут строительство нельзя, а фонарик его уже вряд ли кто найдет в этом месиве. Жаль только, что тайный ход, скорее всего, просто замуруют, даже не выяснив, куда он ведет. Сейчас он поедет в Наркомстрой и будет настаивать на проведении археологических раскопок.
Бессонная ночь дала о себе знать. Весь день Михаил ходил как пришибленный, а вечером еле дошел до кровати. Свалился в нее и заснул как убитый, напрочь забыв о своих планах полистать найденную книгу.
Ближе к рассвету он проснулся от приснившегося кошмара. Во сне, проваливаясь под землю, он никак не мог зацепиться за острые камни, которые под пальцами превращались в громадных пауков. Их насылала на него старуха в черном монашеском одеянии. Старуха в гневе вздымала руки к небу, разевая рот, но в страшном грохоте камнепада слов было не разобрать.
Пытаясь отогнать от себя сон, Михаил встал и, напившись воды из графина, вернулся в постель, задев этажерку в полумраке. Сразу вспомнил, что вчера оставил книгу на полке. Отругав себя за потерю бдительности, он опять поднялся с кровати: соседям можно доверять, но времена настали поганые, даже самые крепкие люди ломаются. Спать расхотелось. Вынув книгу, он отметил, что на ней ни царапины, хотя попала под камнепад.
Крепкую, однако, кожу делали, подумал он, а вот когда делали, догадаться не смог. Тут знаток нужен, ученый. То, что книга древняя, это понятно. Похоже, рукописная, значит, появилась еще до середины XVI века. Но и тут уверенности на все сто нет: даже с изобретением книгопечатания монахи продолжали переписывать священные тексты от руки, это у них было вроде послушания. А вдруг она из библиотеки Ивана Грозного, которая, если верить легенде, прячется где-то под землей до сих пор? Надо бы покумекать, как специалистам показать, не вызвав подозрения. И что, интересно, означают эти сплошные закорюки, а палочка на шнурке в книгу зачем вложена? Дивная такая палочка – вроде как из кости, а может, и из металла. На стрелку часов похожа, только вся сплошь значками покрыта, вроде тех, что в книге.
Михаил вертел в руках странный предмет и чуть было не выронил из рук, когда острый наконечник в форме треугольника неожиданно отогнулся, открыв полое пространство внутри. Он потряс палочку над столом – ничего оттуда не выпало. Вернув наконечник на место, Михаил решил, что завтра же пойдет в Исторический музей и покажет находку, объяснив, что нашел ее, копаясь в огороде на даче.
Назавтра был выходной, но музей по воскресеньям работал. Бреясь, Михаил удивился, что на лице нет ни царапины после всех этих злоключений. Рассматривая себя в зеркале, он заметил, что все больше становится похожим на отца. На худом лице – их фамильный «дворянский» нос: небольшая горбинка и чуть «уточкой» на конце. Он надел костюм, макинтош и фетровую шляпу. Когда выходил из квартиры, напоролся на одну из сестер Прокофьевых. Та оглядела его со всех сторон и осталась довольна. Тайком перекрестила и пошаркала в кухню, решив, что идет он по важному делу: на свидание либо с дамой, либо – с высоким начальством, и осенить на дорожку не помешает.
Михаил добрался до Красной площади и зашел в Исторический музей с парадного входа. Там экскурсовод, молодая бойкая девушка, заканчивая экскурсию, отвечала на вопросы. Они, видимо, касались иконы, на которой был изображен паровоз. Экскурсовод объясняла, что икона написана в честь избавления Александра III и его семьи от смерти в железнодорожной катастрофе 17 октября 1888 года на станции Борки.
– Заметьте, – звонко комментировала она, – царская семья вся выжила, а среди обычных людей было много жертв. На иконе изображены только святые – покровители царской семьи, а где те, кто прислуживал царю и погиб, почему их нет? Мы знаем теперь, что поклонение иконам – суеверие. Раньше считалось, что икона может охранять и спасать. Великая Октябрьская социалистическая революция доказала, что все это мракобесие и сказки. Никакая икона не способна уберечь от чего бы то ни было, поскольку это просто доска с нанесенными на нее красками. И как мы прекрасно знаем, Романовым иконы не помогли – пусть в железнодорожной катастрофе они не погибли, зато революция смела их с лица земли.
Михаил решил, что к звонкоголосой девушке ему подходить не хочется. Он поискал глазами служебный вход, а потом решил, что самым правильным будет узнать у вахтера, как поступают в случае находки предмета, имеющего, возможно, историческую ценность, а также к кому обратиться с таким вопросом.