– Даш, пробей эту штуку.
Настя схватила странный предмет, тут же просунула голову в алую шелковую петлю и, довольная, рассмеялась. Даша удивилась выбору дочки. Поднесла кулон поближе к глазам, чтобы рассмотреть получше. Он показался ей странным, каким-то нездешним, но плохое от него не исходило, в этом Дарья была уверена, ведь в лесу выросла и чуяла опасность задолго до ее появления. Штука эта вызывала кучу вопросов – например, что означают знаки на нем и почему один из них кажется таким знакомым? Никак не могла вспомнить, где видела эти, словно переплетенные, буквы М и А. Кольцо для себя она нашла быстро – тонкое, неброское, но старого красного золота, похожее на то, что мама носила когда-то. Костя еще купил маленькие золотые сережки с бирюзой, уверяя, что они точь-в-точь по цвету к Дашиным глазам.
Стоя в очереди в кассу, Даша думала, что теперь все у них будет по-человечески: документы скоро обещали выдать, теперь уж не временные, постоянные. Распишутся, обвенчаются, она учиться пойдет, медсестрой станет, как хотела. Настю в садик пора отдавать, нужно ей с детишками быть, скучает одна, все с мамой, да с мамой… И вдруг она вспомнила, где видела похожий знак – на материнской иконе. Перед смертью мама попросила дать ей приложиться губами к образу, а после показала какую-то закорючку на обратной стороне иконы, что-то хотела сказать, но не смогла, зашлась в кашле, потеряла сознание, да так и ушла, ничего не объяснив.
Надо бы дома получше рассмотреть, подумала Даша. Вряд ли, конечно, между этими знаками есть связь. А даже если и так, что они означают? Уж точно, ничего плохого. Вон как Настька радуется новой игрушке.
В доме Карпинской, как всегда в новогоднюю ночь, ожидалось много гостей. Котя появился утром, вроде бы с дальней дороги, уставший, и проспал до позднего вечера.
– Танечка, а во что холодец выкладывать? – спросила домработница Маша, которая совсем недавно поселилась у Карпинской.
– Маша, вы как-нибудь сами насчет холодца. И вообще, вы на кухне самая главная, запомните это раз и навсегда.
– Таня, а фрукты во что класть?
– Маша, ничего не знаю. Стол за вами. Чтоб к десяти все было в ажуре, поняли? Кто-нибудь к телефону подойдите! Он же звонит, разрывается! Я одна не могу за все отвечать. Котя, Котя, ты из ванной скоро выходишь? Давай побыстрей. Половина десятого, а стол не накрыт. Маша, вы платье мне не погладили? Нет? Ладно, я другое надену, времени нет. Откройте дверь! Господи, некому в этом доме дверь открыть. Телеграмма? Давайте распишусь, спасибо… Где подарки? Котя, ты куда их подевал? Не слышу, скажи громче, вода ведь шумит. Ах, ты уже выходишь. Вот и хорошо. Котик, давай-ка распорядись насчет спиртного. Если не хватает, можно еще успеть на Смоленку подскочить, там сегодня до десяти работают. Что? Маша, у вас что-то в духовке горит, горелым пахнет. Да, пожалуйста, вешалку в прихожей освободите, а то мы всех не повесим.
Наконец Татьяна, раздав все ценные указания, присела в спальне перед туалетным столиком. И тут же начался трезвон: входная дверь не закрывалась, впуская новые и новые партии гостей.
– Какая елка у вас шикарная! А где можно переодеться? Где же Татьяна? Ау, хозяйка, – хорошо поставленным оперным баритоном позвал кто-то из прихожей.
– Бегу-у-у, – откликнулась она, на ходу вдевая ноги в лодочки на высоком каблуке. – Уже бегу.
Предновогодняя суета продолжалась до тех пор, пока все гости не уселись за стол, и началось: тосты за встречу, за проводы старого года, звон вилок о тарелки, разговоры и анекдоты. Внесли пироги с мясом, потом с рыбой, потом еще что-то.
Котя сидел как на иголках, не мог ни есть, ни пить. По телевизору началось традиционное выступление генсека. Куранты били, шампанское проливалось на скатерть, праздник перетекал из прошлого в будущее.
Заметив, что Татьяна занята беседой с молодым актером, Котя потихоньку решил слинять. Его девчонки, Даша и Настя, были в этот вечер одни.
– Тата, – сказал он на ухо жене, – у нас сотрудник в больницу попал вчера, иногородний. Никого у него в этом городе нет. Хочу съездить, поздравить.
Татьяна всплеснула руками:
– Что за разговор, Котя? Надо, значит, езжай. Попроси Машу, чтобы дала тебе с собой всего. Человек в больнице в праздник один! Езжай, конечно. Шампанское не забудь! – крикнула она, когда он уже был на лестнице.
Из телефона-автомата возле гаражей, где стоял его верный «жигуленок», позвонил Даше:
– Девчонки, я еду к вам. Буду через полчаса.
Шампанское и закуски, заботливо уложенные домработницей Машей в стеклянные банки, показались ему совсем не лишними.
Заснеженные улицы новогодней Москвы были пусты. Костя торопился – он пообещал девочкам поехать посмотреть елку на Красной площади. Настя, выспавшаяся днем, отказывалась лечь в постель и уже натягивала рейтузы в коридоре:
– Мама, мама, пойдем папу встлечать. Он приедет, а мы тут как тут! Ну, пойдем, ну, пожалуйста.
Даша, которая весь день суетилась по дому с уборкой-готовкой, решила, что идея прогуляться по ночному городу, запорошенному чистым снегом, не так уж плоха. Они вышли на улицу. Мотыльки снежных хлопьев кружились под фонарями, беззвучно падая на землю. Ленинградский проспект был пуст. Неожиданно мимо них, громко сигналя, проехала машина, в которой поддатая молодежь горланила песни. Через открытое заднее окно парень выливал что-то на асфальт, выкрикивая: «С Новым годом, москвичи! Вас испортил квартирный вопрос, но вам помогут! Аннушка уже пролила масло!»
«Какое масло? – подумала Даша: – При чем здесь масло?»
Настя вздрогнула и неожиданно разревелась:
– Посли домой, посли сколее, не хочу гулять. Домой хочу…
Даше стало не по себе от страха, непонятно откуда взявшегося. Она решила повернуть к дому, но вдруг заметила Костину машину и принялась махать руками, чтобы он случайно не проехал. На секунду ей показалось, что их глаза встретились, и тут его «жигули» повело в сторону. Автомобиль крутился на асфальте, выписывая дуги и визжа тормозами, а потом, ослепив огнями фар, помчался на них. Дальше был удар и яркая вспышка – последнее, что увидела Даша.
Татьяне позвонили в час ночи. Она не хотела подходить, просила Машу ответить, что занята. Маша стала что-то объяснять, а потом закричала и замахала руками. Татьяна взяла телефон и осела на пол. Шок. Костик, ее Котя, не справился с управлением, его больше нет. Звонил заместитель начальника московского ГАИ, ее старый поклонник. Сказал, что они в Боткинской. Почему они? Кто это они? А я, как же я теперь, без Коти… Как же он? Бедный мой мальчик!
Такси довезло Татьяну и Машу до Боткинской за двадцать минут. Следом за ними поехали несколько близких друзей. В приемном отделении женщин сразу же провели к дежурному врачу. Пахло химией, медициной, и было жутко холодно. Татьяну бил озноб, остановить который она не могла. Врач протянул стакан с водой:
– Пейте! В общем и целом: детки постарались, изобразили сцену из «Мастера и Маргариты». По пьяни, а может, и специально разлили масло по Ленинградке. Семнадцать аварий за полчаса, пять трупов. Будут разбираться.
