– А он? – Татьяна подавила тяжелый вздох. – Как все было?
– В столб фонарный врезался, потеряв управление на масляном пятне. А возле столба женщина с ребенком стояли. И черт же их понес в новогоднюю ночь гулять! Дети в это время должны спать, а они гулять пошли, твою мать! Женщина на месте погибла, как и ваш муж. А девочка, вот ведь чудо, целехонька, ни царапины, хотя мать за руку держала. Так и нашли – руку матери отпускать не хотела, а рука… Да что там говорить, всё в лепешку. Самое поганое, что у этой мамочки никаких документов при себе не было, неизвестно, есть ли у этого ребенка отец, родня. Люди из соседних домов девочку узнали. Говорят, только с мамой ее и видели, очень редко какой-то мужчина с ними был, но описать точно не могут.
– Скажите, а ребенка куда сейчас? Что с девочкой будет?
– В детприемник, пока не выясним, кто родители. Да она и не разговаривает, хотя по виду ей года три уж точно.
– Маша, сиди тут, никуда не уходи, я сейчас, – приказала Татьяна своей домработнице и выскочила из кабинета звонить своему знакомому милицейскому начальнику. – Слушай, Семёныч, нужно сделать одно дело, но очень быстро. Ты меня слышишь? Костика больше нет. Понимаю, что ты уже знаешь, и даже больше моего, а если знаешь, ответь: если он мать сбил насмерть, а ребенок остался, и выяснится, что у ребенка никого, кроме матери, не было, я могу усыновить этого ребенка? Да, я в своем уме, не пьяная, нет, потом, всё потом. Главное распорядись и позвони кому надо, чтобы сейчас, пока разбираются, девочку я могла забрать к себе домой. У нее мать погибла, а ее в детский дом, или приемник, или черт их разберет, куда отправят. Нельзя этого делать, понимаешь, нельзя! Да, завтра поговорим. Да, все завтра. Звони в приемное отделение. Я без ребенка отсюда не уйду. Знаю, что нарушение, все знаю. Ты меня плохо знаешь, да? Нет, сказала, что не уйду, значит, не уйду. Звони сейчас же!
Через сорок минут телефонных препирательств было решено, что ребенок едет к Татьяне под расписку. Все остальное – после новогодних праздников и выяснения личности погибшей.
Медсестра вывела к Тане девочку лет трех: маленькая, с крохотной косицей и красным бантом; глаза огромные, серые; нос пуговкой; свитер и рейтузы домашней вязки; валенки с галошами.
«Глаза какие знакомые», – подумала Татьяна и присела на корточки перед ребенком:
– Как тебя звать, милая?
Девочка смотрела в пол и молчала. Медсестра вздохнула:
– Молчит все время, не плачет, не говорит, будто замороженная. Это шок, по-видимому. Отойдет, время нужно.
Девочка дала себя одеть и, спокойно взяв Татьяну за руку, пошла вместе с ней. Маша шла сзади и несла пакет с вещами Костика, которые отдали в больнице: часы, портмоне, золотые запонки и заколка для галстука. «Вот и всё, что от человека осталось, был и нету», – подумала Татьяна и, подавив рыдания, еще сильнее сжала руку девочки.
– Маша, чем детей кормят таких маленьких?
– Да не маленькая она уже, будет есть, что все едят. Перченого только не давать.
– А как ее спать устроить? У нас и кроватки детской нет.
– Поспит с вами пока, а там, бог даст, купим, если, конечно, ее нам оставят.
– Не отдам! – Татьяна была настроена воинственно. Почему-то она питала к этой девочке что-то похожее на долг. Она должна о ней заботиться, и точка.
Дома девочку умыли, переодели в Костину майку и уложили в большую постель. Татьяна заметила, что у девочки на шее висит на шелковой ленте странный предмет, похожий на металлический карандаш. Попыталась снять на ночь эту штуку, но та вцепилась ручонками и замотала головой – мол, не отдам! Ну и ладно, пусть висит, спи только. Таня гладила ее по кудряшкам и уговаривала:
– Мы с тобой все исправим, что сможем, и станем большой красивой девочкой. Скажи, как тебя зовут?
Но девочка уснула, так и не сказав ни слова.
Утром Татьяна проснулась от тихого всхлипывания у себя под боком, удивилась и тут же все вспомнила.
– Здравствуй, маленькая, ну, пожалуйста, скажи, как тебя звать? Как тебя мама и папа звали?
Она обняла кроху, прижала к себе и заплакала, но быстро утерла слезы. Ребенку и так плохо, нельзя плакать при ней.
– Сяся, – прошептала девочка.
– Ну, вот и умница. Буду тебя Асей звать, хорошо? Сейчас пойдем умываться и чай пить. Маша, как там насчет завтрака?
– Готов давно. Я ей кашу сварила.
– Маша, она сказала, что зовут ее Сяся. Как думаешь, это Ася?
– Похоже. Если на Асю будет откликаться, так и оставим. А что с ее документами? Неужели соседи не знают, в какой квартире эта женщина несчастная жила?
– Знают. Милиция уже там побывала. Нет ни одного документа! Все равно, конечно, найдут – кто, что… А пока Асенька с нами поживет.
Через пару дней, увидев на комоде фото Костика в черной рамке, девочка указала на него пальцем, потом глянула на Таню, приглашая в свидетели, и снова на фото:
– Папа!
– Маша, слышишь, она Костю папой назвала!
– Танечка, что вы, она же маленькая, ей сейчас любой мужчина папой будет. Да и откуда у Костика ребенку взяться, такому большому тем более?
Девочка молча пошла в ванную. Стоя на табуретке, которую она сама же и принесла из кухни, умылась, потом отыскала расческу на туалетном столике Татьяны и причесала волосы.
– Умница какая!
Потом она молча села за стол и съела кашу, всю без остатка. Отодвинула тарелку и пошла в комнату. Ни звука больше не произнесла.
Так и пошло: молча шла гулять, молча садилась за стол, молча ела и шла в комнату, где просто сидела на полу и перебирала бахрому кромки ковра или мусолила в руках палочку, висевшую на шее.
Документы на ребенка так и не обнаружились, хотя были допрошены соседи по дому, знавшие мать девочки. Они свидетельствовали, что девочка жила с матерью. Иногда заезжал к ним какой-то мужчина, но толком описать его не могли. У погибшей не было паспорта. Правда, в паспортном столе его потом нашли, но ни муж, ни ребенок в него вписаны не были. Когда милиция занялась поисками родственников погибшей женщины, выяснилось, что паспорт выписан недавно и, скорее всего, имя и фамилия женщины изменены.
Разослали информацию в газеты и в отделения милиции, в надежде, что объявится ее сожитель, который мог быть отцом ребенка. Квартира была снята на подставное имя, деньги уплачены на несколько лет вперед.
После похорон Костин кабинет переделали в детскую: веселые занавески, книжки на полке, куклы, мишки, кровать с пологом, как для принцессы. Но Ася молчала по-прежнему. Таня подарила ей медвежонка с большой головой, рыжим мехом и смешными глазами-пуговицами. Девочка укладывала его рядом спать.
Великое дело – связи! Татьяна удочерила Асю и через месяц уже получила метрику, где была записана как ее родная мать. В клинике детский психоневролог сказал Тане, что у девочки на фоне стресса развилась афазия, попросту говоря, немота. Чтобы болезнь прошла, нужно время, и хорошо бы на море свозить. Морской воздух, вода, солнце – все это благотворно для детской психики.
