Вишняков позвонил следователю и с набитым ртом начал задавать вопросы:
– И что она? Молчит? Скандалит? Требует адвоката? Все верно. Я бы на ее месте вел себя точно так же. А что там с потерпевшей? Откачали? Ну, и слава богу. Подождем результатов экспертизы. Но я уверен, что чашка – из этого же сервиза.
Мне предстояло возвращаться к себе домой, но кто бы знал, как не хотелось мне снова видеть эти стены, которые напоминали мне теперь не только о Лоре и Полине, но и о Лене. И что ей не жилось спокойно в большом хвалынском доме вместе со своим богатым любовником?
– Странно все это, странно… – несколько раз повторил я, уминая форель и поглядывая на принесенный десерт.
– Что странно?
– Да все!
– Убийства – вообще все странные. А убийцы – еще страннее. Я до сих пор не могу себе объяснить, каким же должен быть человек, чтобы позволить себе лишить другого жизни. Это самое страшное из преступлений, существующих на земле… А здесь – два убийства и еще одна попытка убийства. Да уж, вот удивится ее любовник, когда узнает, на ком собирался жениться.
После ужина мы тепло распрощались, я снова задал вопрос Вишнякову о гонораре, на что он снова мягко ответил мне, что пока не готовы результаты экспертизы и что его уверенности в том, что убийца – Елена, еще недостаточно. Привел в пример его заблуждение относительно Полины…
– Вы еще скажите, что всех трех, вернее, двух убила Глафира… Подружка Лоры…
– А что, у нее был мотив?
23
Я вернулся домой. Сунул мокрое полотенце и халат, оставшиеся после Елены, в стиральную машину, сварил себе кофе и лег на диван, включил телевизор. Сна не было. Я встал и включил компьютер, затем диктофон. Это было как наркотик.
«– Знаешь, Глафира, иногда мне кажется, что я схожу с ума… Что в голове моей пусто, а в душе – горит огонь… Так все надоело. Хочется нормальной жизни, понимаешь? Но так все складывается, что у меня нет времени подумать о своей жизни, все забирает быт, какие-то проблемы, причем мелкие, несущественные… Я устала метаться между этими двумя идиотами… Я хочу однажды утром проснуться в совершенно другом мире, где меня любят, где люблю я… И этот мир, я чувствую, где-то совсем рядом… Стоит мне только протянуть руку или сказать одно нежное слово…»
Думаю, она говорила обо мне, и другим миром она считала жизнь со мной. Но никто из нас так и не решился протянуть руку. Я боялся испугать ее своим присутствием в ее спальне…
И вдруг я вспомнил, как однажды оказался невольным свидетелем ее интимных отношений с мужем, как раз тогда, когда они планировали, как лучше потратить деньги, заработанные ею на панели. Речь шла о каком-то Давиде, ее богатом любовнике, она еще тогда говорила, что от ее тела не убудет. Так, значит, она знала, что я где-то рядом, и они делали это на моих глазах… зачем ей это понадобилось?
«– Я не хочу аборт, Глаша… – рыдала она в трубку. – Не хочу!!! Но и рожать тоже не могу, потому что не знаю, кто отец ребенка… нет у него отца, понимаешь? Никто не сможет воспитать этого бедняжку так, как надо. Все страшные эгоисты и сволочи. А зачем нам такой отец? Я знаю только одного человека, который мог бы воспитать моих детей, вернее, наших…
– Ты что, Лорка, влюбилась, что ли?
– Не твое дело…
– Так и роди от него, трудно, что ли?
– Дура ты, Глафира, и ничего не понимаешь. Он знает, кто я и чем занимаюсь. Ему такая жена не нужна.
– Он женат?
– Был… Но бросил ее. У него профессия такая – он должен жить один или с женщиной, которая будет ему служить, понимаешь?
– Начальник, что ли, большой?
– Да он как бог!
– Покажешь мне его?»
Она прервала этот разговор. Думаю, что и на этот раз речь шла тоже обо мне…
Бедная Лора, у нее мог быть ребенок. Я в который уже раз почувствовал свою вину – теперь за убитое дитя.
Я проснулся от телефонного звонка. Часы показывали десять часов! Это был Вишняков.
– Михаэль… результаты экспертизы показали, что эти чашки из одного сервиза и что на всех трех имеются отпечатки пальцев Лены. Думаю, дело скоро закроют. Да, и еще. Сегодня утром выписывают твою соседку, Ольгу. Ты не забудь, что взял ее ключи.
– Хорошо. А чем ее отравили-то?
– Снотворным. Засыпали в чай с молоком. Молоко нейтрализовало таблетки, это ее и спасло.
Представив себе, что Ольга, еще слабая после перенесенных промываний и прочих процедур, связанных с отравлением, возвращается домой, звонит мне, а я – в пижаме, мне стало не по себе.
Я быстро привел себя в порядок, помылся, надел чистую домашнюю одежду, причесался и подумал, что этот день я запомню надолго. Что он даст начало моей новой жизни. Что я сегодня же сяду в машину и покачу на юг, к морю. И там, пока будет идти строительство дома, я сниму жилье по соседству, начну роман о Лоре. Мне было что сказать миру. Главное – подключиться к Интернету…
Мне показалось, что на лестнице произошло какое-то движение, как будто бы кто-то пришел… Ольга?! Я вышел и увидел, что лестница пуста. Ключ был в моей руке. Я подумал, что ей будет не очень-то приятно возвращаться в квартиру, носящую следы недавнего потрясения. В кухне – беспорядок, на полу – вода или чай. Может, мне стоит немного прибраться? Но как она отреагирует на то, что застанет меня у себя дома? Нет, вряд ли ей это понравится.
Я стоял в нерешительности перед дверью, вертел головой, пока на глаза мне не попалось нечто такое, что слегка удивило меня. В мою квартиру тянулся тонкий провод, густо замазанный белой краской. Радио? Но у меня нет радио, да и вообще в нашем доме проблема с радиофикацией. Телефон? Кабель, похожий на телефонный. Да только телефонный тянется по другой стене, от основного домового кабеля… Этот же тянулся от двери Ольги. Я вернулся домой и обнаружил, что он идет вдоль стены прихожей, прячется за вешалкой, шкафом для одежды, и идет дальше, в мой кабинет… Затем как будто бы обрывается и возникает уже возле самого телефонного гнезда. Что со мной? Мания преследования? Да это же и есть тот самый кабель, который питает гнездо и благодаря которому я разговариваю по моему домашнему телефону.
Я вскрыл гнездо, снял пластиковый футляр и увидел, что кабелей все-таки два. Я снова вышел из квартиры и на лестнице столкнулся с женщиной-почтальоном.
– Михаэль, здравствуйте! – Мы были с ней знакомы с тех самых пор, как я поселился здесь. – Примите мои соболезнования… такая молодая женщина была… Полина… И имя красивое…
Она по-матерински погладила меня по плечу. Затем, вздохнув, отвернулась от меня и позвонила в дверь Ольги.
– Никого…
– Она в больнице, скоро приедет, буквально с минуты на минуту.
