– Ты права… В какой она палате? Я загляну к ней.
– Спасибо, Оксана, – обрадовалась Оля, а после небольшой паузы добавила: – Ты не хочешь поговорить с Александром?
– О чём? – не поняла Лидванская.
– О том, что вы двенадцать лет не решаетесь друг другу сказать, – дерзко бросила ей Оля.
– Я не могу, – Оксана отвела глаза.
– Отчего же?
– Мы не можем быть вместе…
– Даже твой брат-пуританин, и тот счастлив с Клавдией, а она вампир! Ты не хочешь быть с Александром, потому что он волк? Вспомни, когда он в последний раз перекидывался? – стала Оля на нашу защиту.
– В ту ночь, – не раздумывая, ответила Оксана.
– Именно, и с тех пор благодаря лекарству, которое даёт ему инспектор, он не следует зову луны.
– У нас нет будущего, Оля, – голос дрогнул, выдав все её мучения. – Даже если мы решим быть вместе… даже если всё будет серьёзно… кто у нас родится? Волчата?
– Вы оба – люди, – заспорила Оля. – Ты знаешь хотя бы одного оборотня, ген которого передался потомству?
– Я вообще не знаю ни одного оборотня с потомством! – выкрикнула Лидванская.
– Ты сейчас неискренна со мной, Оксана. Я это чувствую, хотя не лезу в твою голову. Но я давно уже научилась прорываться через твой блок. Знай это.
Оля замолчала, давая Лидванской возможность переварить информацию.
– Оля… Он ведь знает, да? Ты рассказала ему? – беспокойно произнесла она.
– Извини, я видела его мучения и не могла больше молчать, – объяснила Оля, взяв Оксану за руку. – Я сделала это для вас двоих, потому что вы мне дороги.
– Но почему тогда он сам не пришёл ко мне? – удивилась колдунья и сжала Олину руку.
– Он так же нерешителен, как и ты. Один из вас должен сделать первый шаг… вот, теперь вы оба знаете и сами разберётесь, – она вздохнула, сбросив с души груз. – А теперь, прошу, помоги мне с этой Ниной. Она в одиночной.
– Хорошо, – недовольно буркнула Оксана.
– Прошу прощения, инспектор… – моя дочь возникла в дверях кабинета Грома.
– Заходи, Оленька. Что-то важное? – он не отрываясь читал что-то.
– Думаю, да, – ответила она серьёзно.
Громовой поднял глаза от больничного журнала.
– Я слушаю тебя.
– Мне… могу я перевестись в другое подразделение? – резко выпалила девушка.
– Перевестись? Но что случилось? – Дмитрий встал из-за стола и направился к моей дочери.
– Я поняла, что врачевание – не моё… – начала выкручиваться Оля. – Я могла бы быть полезна в Сибири, на Камчатке или где-нибудь ещё…
– Почему у меня такое ощущение, что ты хочешь быть подальше от чего-то или кого-то? – спросил Громовой, жестом предлагая ей присесть.
– Нет, нет, инспектор… Просто я хотела бы заняться чем-то другим… Здесь от меня мало толку, – Оля, так же жестом, отказалась.
– А Марья Фёдоровна, напротив, хвалит тебя.
– Но это не значит, что мне это по душе, – уверенно ответила она.
– Хорошо, я узнаю, где нехватка наших… Твой отец в курсе? – с сомнением в голосе спросил инспектор.
– Никто пока не знает. Я сразу пошла к вам, – честно ответила она.
– Оля, мы можем уже перейти на «ты». Ты выросла и ты равна мне, как и остальные братья и сёстры.
– Я привыкла уже… – она смотрела по сторонам, чтобы не глядеть на него.
– Ты можешь называть меня по имени, – продолжил Дмитрий. – Я прошу тебя как человек, а не как твой наставник. Или мне следует попросить как инспектору?
– К чему это? – она повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. – Я… Митя, спасибо за понимание. Я жду новостей.
– Но с одним условием, – заявил он.
– Что я должна сделать? – Оля была готова на всё, лишь бы он исполнил её просьбу.
– Сейчас же расскажи о своём решении Александру.
– Ты никуда не поедешь! Я не разрешаю тебе! – рычал я на дочь, ходя взад-вперёд по комнате.
– Но, Александр, я не могу так больше. Он с каждым днём сближается с этой Ниной. Мне невыносимо смотреть на это. И я не понимаю – она ведь обычный человек! Не ведьма, не колдунья, не ворожея, не ясновидящая. Я читаю её мысли постоянно, и в них свет. А в моих – всё больше темноты. Я боюсь…
– Тебе нечего бояться, Оля. И тебе пора снова поставить блок, – потребовал я.
– Я не могу! Понимаешь, не могу оставить их без присмотра! – она говорила так жалостливо, что моё сердце сжималось. – Они воркуют как голубки…
– Ты читаешь в его мыслях, что он влюблён в неё? – уточнил я, чтобы знать, стоит ли и дальше её убеждать.
– Нет, но он думает о ней – я это улавливаю. И она думает о нём, – с отчаянием в голосе ответила она.
– А что он думает о тебе? – спросил я, остановившись у письменного стола.
– Я теряюсь в его присутствии. И, ты знаешь, в его голове очень трудно уловить что-то конкретное. Он мил со мной, сегодня даже попросил называть его по имени…
Оля еле заметно улыбнулась уголками губ, и я почувствовал исходящую от неё позитивную энергию.
– Я уеду, и точка, – неожиданно с уверенностью в голосе сообщила она, и по её глазам я понял, что старания разубедить её тщетны. – Он сам найдёт мне место. И, не волнуйся, оно будет безопасным.
– Я не могу не волноваться. Ты была моей дочерью двенадцать лет, и ею останешься, несмотря ни на что, – проговорил я, приближаясь к ней.
Когда мы поравнялись, Оля обняла меня. Я ощутил весь спектр её чувств гораздо острее, чем обычно. Я уверился, что она приняла решение, которому ничто и никто не могло бы помешать. При этом ей было больно оставлять меня, Оксану, Клавдию, Дмитрия…
– Тогда, как мой отец, – начала она, не выпуская меня из своих объятий, – ты не можешь позволить, чтобы я так страдала. Разреши мне уехать. Может, я смогу найти способ избавиться от этого чувства, – заплакала девушка.
Я слегка отстранился, чтобы посмотреть в её красивое доброе лицо, в её ясные глаза, наполненные слезами. Я понял, что не могу быть причиной её боли, ведь однажды я дал слово заботиться о ней.
– Несчастная моя девочка! Твои страдания невыносимы и для меня, я ощущаю твою боль, как свою собственную. И мне будет горько расстаться с тобой… Прости мне мой эгоизм, Оленька, прости… Я не стану препятствовать твоему отъезду.
– Спасибо, Александр… папа.
Она ещё крепче обняла меня, повиснув у меня на шее, и я ощутил её благодарность.
На следующий же день она уехала в Свердловск, чтобы присоединиться к членам Братства, разрабатывающим секретное оружие для борьбы с последователями Повелителя.
