Что же ты никак не упадешь, тварь?!
Король открыл рот, словно силясь что-то сказать, но лишь издал звук, похожий на скрип тележных колес – неприятный и тоскливый. И за его спиной ему ответил олень, который все еще пытался подняться, но валился на бок, запрокидывая свою красивую крупную голову, украшенную ветвями широких рогов. Словно в ответ на олений стон, Вильгельм упал на колени, не сводя глаз с приближающегося убийцы, и снова захрипел. Самец отозвался, и от этой переклички Тирела бросило в жар.
Руфус упал и забил ногами по земле, а в двух десятках шагов от него так же бился в агонии застреленный им олень.
Сэр Вальтер остановился над королем, наблюдая, как из крепкого тела вытекает жизнь. Зрелище было настолько захватывающим, что у Тирела перехватило дыхание. Он покрылся горячим, густым, как крестьянская похлебка, потом, и наклонился, стараясь впитать запах смерти, заполнивший воздух на опушке. Королевская кровь пахла так же, как любая другая – тяжело и солоно, но то чувство, что он испытал, убивая короля, было сильным, ни на что не похожим! Он словно впитал часть жизненной силы этого человека, забрал часть азартной, темной души Вильгельма. Он грыз эту доставшуюся ему часть, словно бродячий пес мясную кость – повизгивая от наслаждения. Это было… Это было… Прекрасно! Лучше, чем обладание женщиной! Сэр Вальтер убивал не раз, но никогда до того, чужая кончина не приносила ему такой чувственной радости!
Тирел опустился на колени и приблизил свое лицо вплотную к лицу умирающего. Государю перед смертью полагалось сказать что-нибудь историческое, что-то, что стоит передать потомкам. Но Рыжий ничего не говорил, он скрипел несмазанной осью и бился, как в падучей, а потом выгнулся и замер. Сэр Вальтер смотрел на каменеющее в смерти лицо человека, державшего в страхе всю Англию, без сожаления и участия. Осталась только радость освобождения. Он только что выторговал себе новую судьбу. Что с того, что ценой чужой жизни? Новая судьба должна дорого стоить!
Он оперся на руку, чтобы встать и тут же замер в новом приступе страха, заполнившего тело от пяток и до макушки. За его спиной звучали шаги. Осторожные шаги по траве, крадущей звуки.
Свидетель! Свидетель преступления!
Рука убийцы легла на рукоять кинжала Легла очень медленно, чтобы не вспугнуть приближающуюся жертву. Одним стремительным движением, Тирел вскочил, выхватывая клинок…Сталь рассекла пустоту, и он, потеряв равновесие, едва не рухнул на тело убитого им монарха.
Никакого свидетеля не было. К нему шагал конь короля. Он медленно брел, пощипывая сочную траву, волоча по земле поводья. Подойдя к лежащему навзничь хозяину, он ткнулся мордой в окровавленную ладонь, и недовольно фыркнул.
Сэр Вальтер сунул кинжал в ножны и, выпрямившись, окинул опушку взглядом победителя.
По листьям сползали капли сгустившейся влаги, приглушенно перекликались птицы. Шумел за деревьями невидимый ручей. В нескольких шагах лежал мертвый олень и по сочной зелени веером разбрызгало темные красные капли его крови. Под ногами Тирела начал застывать труп короля. Мертвый олень. Мертвый король.
Право же, охота удалась!
Он подобрал оружие и свистом подозвал коня. Тот испугался запаха мертвечины и сэру Вальтеру пришлось его успокаивать, прежде, чем сесть в седло. Со спины скакуна тело Руфуса казалось меньше – словно среди травы виднелся случайно застреленный ребенок. Король лежал на спине, разбросав руки и нелепо скрестив ноги – жалко, не по-королевски. Тирел поймал себя на том, что хочет перекреститься, но сдержался. Уж креститься, определенно, было бы лишним! Причем тут крест Господень! Зачем? Разве не провидение пустило роковую для монарха стрелу? Конечно, провидение! Так что – все правильно и Господу нечего делать на этой поляне…
Глава 7
Сэр Тирел черпнул поостывшую похлебку деревянной ложкой, шумно всосал в себя густую наваристую жидкость, оторвал кусок от темной краюхи хлеба и принялся жевать так, что задвигались уши.
Варево действительно было вкусным, хотя Филипп чувствовал себя слишком голодным для справедливой оценки. И запахи кухни – кислые и неприятные – мешали. И человек, сидящий напротив, вызывал неприятные эмоции. Все это задание, миссия, с которой его прислали, рождала лишь брезгливость, раздражение. Такого с ним никогда еще не случалось, и Филипп чувствовал себя усталым как никогда. Хотелось закончить все как можно быстрее, забыть и эту харчевню, и дождь, постоянно сочащийся с небес, и лисью мордочку высокородного убийцы, чавкающего крестьянской похлебкой, и то, что в нескольких милях лежит остывшее тело короля. Как было бы здорово мгновенно, всего лишь щелкнув пальцами, очутиться на палубе парусника, режущего носом сине-зеленые волны Эгейского моря. Или на дороге, ведущей от гавани к стенам обители, так, чтобы, не торопясь, подняться наверх и посидеть немного у виноградника, прямо на пыльной теплой земле у скалы…
Старею, подумал Филипп, кивая головой.
Он почти не слушал того, что говорил Тирел. Главное убийцей было сказано. Главное им было сделано. Тирел и живым еще был только потому, что в планах пославших Филиппа людей ему были отведены несколько дополнительных дней жизни. Так что сэр Вальтер скорее был мертв, чем жив, но сам еще об этом не знал. И не должен был узнать до самого последнего момента. Велико ли удовольствие тащить на себе мертвое тело на десятки лиг? Невелико. Да и увидеть Тирела должны были в нескольких городах по пути следования живым и невредимым. А что потом исчез – так и должно быть. Разве может не испугаться до смерти человек, убивший короля? Пусть случайно застреливший, но…
Убийца был многословен, похлебка сытна, вино шибало в ноздри кислотой недолюбленного солнцем местного винограда. Появившаяся со двора хозяйка оказалась действительно хороша собой: дородна, но не толста, взгляд у нее был соответствующий, настолько выразительный и не оставляющий места сомнениям, и Филиппу невольно подумалось, что ни один олень в округе не носит таких раскидистых рогов, как хозяин харчевни «Под дубом»…
… далее все пошло, как замышлялось, – сказал Филипп. – Никаких неожиданностей. Никаких тягот. Даже в проливе нас не болтало.
– Не сомневаюсь, – проскрипел негромко собеседник. – Хочется верить, что сам Бог защитил вас от дальнейших несчастий. Думаю, что тело никогда не найдут…
– Я тоже так думаю. Я лично задушил его и спрятал труп в торфянике.
– В болоте плоть может не гнить годами.
Филипп пожал плечами.
– Пусть. Голый человек без лица может оказаться кем угодно, господин.
В окна монастыря било яркое и отчаянное осеннее солнце, и от этого комната наполнялась легким прозрачным светом. Лучи бегали по выбеленным известью шершавым стенам, по массивному столу старой работы, по разбросанным на нем свиткам…
