Пейтон посмотрела на свои руки.
— Посмотрите на меня. Я дрожу.
— Люди часто нервничают, когда приходится давать показания.
— Нет. Я только сейчас начинаю понимать, какой я подверглась опасности. Страшно представить, что могло бы случиться, если бы тот клоун, который преследовал меня, не лишил себя жизни. А если бы он напал на меня? Я все время обманывала себя, считая, что обезопасила себя, купив пистолет. Наверное, в моем случае все было бы так, как с теми людьми, которые берут пистолет и цепенеют от ужаса, боясь выстрелить, даже чтобы защитить себя.
— Все уже позади. Не стоит воскрешать ужасы прошлого из-за этого судебного разбирательства и самоуверенного адвоката.
— Мне кажется, что воспоминания не ушли в прошлое. Я все еще часто об этом думаю. Особенно об аварии.
— Жаль, что не могу вам помочь забыть об этом, но…
— Я знаю. Вы мой адвокат, а не мой утешитель. Мне не стоило рассказывать вам все это.
— Со временем все забудется.
— Надеюсь. Держите меня в курсе дела, хорошо?
— Обязательно.
Они пожали друг другу руки, и он направился к выходу.
Пейтон вдруг поняла, что ей нужно принять противокислотное средство, и быстро побежала в раздевалку. Однако, не дойдя нескольких шагов до своего шкафа, вдруг остановилась. К ручке шкафа был привязан картонный ролик от бумажных полотенец. Она осторожно заглянула внутрь и увидела там цветок.
Это была красная роза.
К стеблю была прикреплена записка без подписи. В ней стояло всего два слова: «Давай поговорим».
У Пейтон скрутило желудок, когда она открыла шкаф. Это было то, чего она больше всего опасалась. Она не боялась, что Гэри начнет рассказывать всей больнице о том случае, когда она напилась в стельку, ей стало плохо и она оказалась в его квартире. Она боялась, что он воспользуется этим, чтобы попытаться возобновить их отношения. Все это время Пейтон прекрасно понимала, что, избегая Гэри, она не решит проблемы. Ей следовало предпринять какие-то более серьезные действия.
Она схватила всю упаковку таблеток и закрыла шкаф. Выходя из раздевалки, она выбросила картонный ролик с розой в мусорную корзину и вернулась в свой кабинет.
26
Кевин проработал весь обеденный перерыв, сидя за компьютером. На этот раз он писал не фантастику. К завтрашнему дню ему нужно было составить небольшой документ, страниц на двадцать. Он должен был постараться убедить суд в том, что если его клиент, крупная компания, сдававшая машины в аренду, и брала с заказчиков в течение почти трех лет завышенную плату за бензин, то руководство компании об этом жульничестве абсолютно ничего не знало. У этих болванов, качавших бензин за минимальную зарплату, просто светлые головы.
В какой-то мере его документ был похож на фантастическое произведение.
За последний месяц руководство фирмы, которое до этого времени никогда ему ничего не поручало, дало Кевину несколько заданий. Документ, над которым он сейчас работал, был одним из таких заданий. После того как Кевин продал свой роман, его считали почти партнером. Руководство оценило его умение составлять короткие сводки. Сегодня утром младший партнер, до этого только сухо здоровавшийся с Кевином, подошел к нему с черновиком документа и попросил совета. Начальник отдела кадров поручил Кевину провести семинар для студентов-второкурсников, которые проходили летнюю практику на их фирме. Ему даже выделили новый кабинет с большим окном. Кевин и не думал, что этот день когда-нибудь наступит, и ему все больше и больше нравилось работать в фирме «Марстон и Уилер».
В дверь кабинета постучали. Это несколько отвлекло его от работы. Крикнув: «Войдите», — он все еще смотрел на экран компьютера.
— Я только на минуту, — сказал Айра Кауфман. Его лицо было мрачным. Он закрыл за собой дверь, но продолжал стоять. Кевин повернулся к нему.
— Что случилось?
Айра бросил на стол рукопись романа Кевина.
— Вот это, — заявил он.
— Это моя книга. Только не говорите, что вы тоже заходили в «Любителей книги» и взяли себе один экземпляр.
— Нет. Но в том магазине была одна из наших секретарей. Она принесла вчера вечером эту рукопись, решив, что должна показать ее мне. Проработав в нашей фирме двадцать два года, она осталась преданным работником, который дорожит именем фирмы. Чего, как выяснилось, нельзя сказать о вас.
Сидя на стуле, Кевин немного съежился.
— Вы прочитали рукопись?
— Да. Я читал ее всю ночь, и не потому, что книга такая захватывающая. Я считаю, что она отвратительная.
Кевин старался сохранять хладнокровие.
— Это очень субъективное мнение.
— Вкус здесь ни при чем. То, что вы написали, совершенно непорядочно.
— У меня на сей счет другое мнение.
— Вы использовали свою книгу, чтобы опорочить людей.
— Это фантастический роман. В нем все герои вымышленные.
— Все это грязь. Вы просто изменили имена. Я узнал себя и других юристов, работающих в нашей фирме. Вы изобразили всех нас полными дураками.
— Думаю, вы преувеличиваете. Этот роман о женщине, которая стала влиятельным адвокатом, а все, что касается описания фирмы, где она работает, — только фон, так сказать, обстановка.
— В задницу ваш фон. Вы написали роман «Основные цвета» о фирме «Марстон и Уилер».
— Даже если бы это было правдой, на первой странице книги написано, что все герои являются вымышленными и любое сходство с реальными людьми — не более чем совпадение.
— Может быть, это дерьмо и пройдет, если вы захотите облить грязью каких-нибудь общественных деятелей. Но я не общественный деятель и не буду спокойно наблюдать за тем, как кто-то пытается потехи ради опорочить мое доброе имя и мою репутацию. Уверен, что никто из сотрудников нашей фирмы не позволит такому случиться.
Глаза Айры почти вылезли из орбит. Кевину и раньше доводилось видеть его в гневе, но сейчас он был по-настоящему взбешен.
— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Кевин.
— Я пытаюсь вам объяснить, что у вас есть два варианта. Вы отзываете свою книгу или вылетаете с работы. В случае отказа готовьтесь к войне, — заявил он и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Кевин повернулся на стуле к окну. Он не наивный человек и писал свою книгу, прекрасно понимая, что сотрудники консервативной юридической фирмы Бостона, возможно, не обладают достаточным чувством юмора, чтобы отличить вымысел от реальности, даже если речь идет, как он сказал Айре, всего лишь об окружающей обстановке. У молодого, подающего надежды писателя и влиятельной юридической фирмы был достаточно милый, но короткий медовый месяц, он подошел к концу, и ответ на ультиматум, выдвинутый Айрой, ясен как Божий день.
