Кэтрин подумала, что Кендайс права: ответы на вопросы, которые они искали, вполне могли оказаться спрятаны под гранитными обелисками, в пещерах и подземных ходах, в которых побывал Гэри…
Машинально она снова стала прокручивать на экране фотоаппарата последние снимки. Ничего, сплошная муть и темнота.
— Ну, что стои́м? — рявкнула Кендайс и еще раз взмахнула револьвером, напоминая, кто хозяин положения. — Живо одеваться. Теплые куртки, теплые ботинки, фонарики… Возможно, нам понадобится веревка. В амбаре я видела снегоступы и лыжи — их тоже возьмем, поскольку снег в лесу очень глубокий. Давайте, шевелитесь… Только не забывайте: вы должны держаться так, чтобы я вас всех видела. Сюрпризы мне не нужны — я застрелю любого, кто попытается сбежать. Это ясно?..
Кэтрин как раз добралась до последней фотографии, когда Рути внезапно ткнула в экран пальцем.
— Вот тут что-то есть!
Как и остальные, этот снимок был мутным, темным, расплывчатым, но Кэтрин сразу поняла, что он был сделан снаружи. В самом центре виднелся все тот же лаз под скалой, но на этот раз на снимке было что-то еще. Что-то или кто-то. Маленькая фигурка, скорчившаяся на голой земле у са́мой пещеры.
— Это еще что за хрень? — проговорила Кендайс, которая тоже наклонилась посмотреть.
Фигурка тоже была расплывчатой и неясной, но Кэтрин почти не сомневалась, что это…
— Мне кажется, что это — маленькая девочка, — сказала Рути.
1908
ГОСТИ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ
{Секретные дневники Сары Харрисон Ши}
27 января 1908 г.
«Ты куда?» — спросил меня Мартин, увидев, что я надеваю теплую куртку и теплые войлочные ботинки.
«Хочу немного пройтись. Мне нужно подышать свежим воздухом».
В ответ Мартин коротко кивнул. При этом он как-то странно поежился. Можно было подумать, что он меня боится.
А ведь, наверное, это мне следовало его бояться.
Снова и снова я ломала голову над запиской, которую мы нашли под кроватью.
«Спроси, что́ он закопал в снегу»…
С тех пор, как мы ее нашли, Мартин ведет себя очень странно — он избегает смотреть мне в глаза и вздрагивает от каждого звука. Прошлой ночью он долго ворочался в постели, потом встал и, спустившись вниз, до самого утра сидел перед очагом. Я слышала, как он время от времени кашляет или встает, чтобы подбросить в огонь еще одно полено. Когда рассвело, Мартин покормил Шепа и уговорил нашего старичка пойти с ним в хлев, чтобы задать корм скотине и насыпать зерна курам.
Дом я обыскивала, наверное, уже раз сто, но так и не нашла никаких следов Герти, и в конце концов решила поискать снаружи. Где именно снаружи, мне стало ясно, как только я приняла это решение. Конечно же, там, куда я ни разу не ходила с тех пор, как была маленькой, но дорогу к этому месту я помнила.
Да и как я могла забыть?..
Утро выдалось ясное, но холодное. Солнце освещало засыпанные снегом поля и лес. Казалось, будто за ночь природа укрылась драгоценным пологом, сплошь расшитым сверкающими бриллиантами и жемчугом. Где-то там — я знала — была и моя Герти, моя единственная, драгоценная жемчужина, ради которой я готова была отдать все самое дорогое.
Плотнее запахнув старую шерстяную куртку, я надела снегоступы, которые достала из хлева, и двинулась через поле к лесу. Как только я углубилась в чащу, дорога потянулась вверх, но я все ускоряла шаг. Я миновала старый сад с его скрюченными, поломанными деревьями, обогнула Чертовы Пальцы и, перевалив через вершину холма, стала спускаться по едва различимой под снегом тропинке, которая вела на север. Идти, хоть и под гору, сразу стало труднее: за годы тропа заросла малиной, ежевикой и молодыми деревцами, которые торчали из снега и все время цепляли меня за ноги. Несколько раз я даже упала, но продолжала упрямо идти вперед. Думаю, теперь, — да еще под снегом, — эту тропу не отыскал бы и самый искусный следопыт, но я ни разу не сбилась, потому что точно знала, куда идти. Невидимая дорожка петляла сквозь чащу, как змея, но я отлично помнила каждый ее изгиб, каждый поворот.
Пока я шла, воздух заметно потеплел. Я расстегнула верхнюю пуговицу куртки и остановилась, чтобы немного передохнуть. Стайка клестов облепила ближайшие кусты тсуги и, громко попискивая, выклевывала из шишек семена своими необычной формы клювами с перекрещивающимися кончиками.
Отдохнув, я двинулась дальше, и вскоре вышла на небольшую поляну. Она показалась мне совсем крошечной — куда меньше, чем в моих воспоминаниях. Поляна, разумеется, тоже заросла ежевикой и молодыми деревцами, но я все же смогла разобрать проступавшие из-под снега обугленные остатки стен маленькой хижины.
Когда-то здесь жила Тетя.
Как-то раз, вскоре после того, как мы поженились, Мартин спросил меня о ней. «Кажется, когда ты была маленькая, с вами жила какая-то женщина, — сказал он. — Что с ней случилось? Я слышал — она вроде утонула…».
«От кого ты слышал подобную ерунду?» — удивилась я.
«Не помню. От кого-то городе, — пожал плечами Мартин. — Мой отец тоже пару раз о ней упоминал. Он говорил, что она жила в лесу — в хижине, неподалеку от вашей фермы, и что многие городские женщины ходили к ней за всякими… средствами».
«Ты же сам не раз бывал в этих лесах, исходил их, можно сказать, вдоль и поперек. Там нет никакой хижины, — ответила я, улыбаясь так, словно его простодушие меня позабавило. — Ну а то, что болтают в городе, это просто… сказки. Городские кумушки обожают всякие выдумки. — Я покачала головой. — Нет, нас было всего четверо: папа, Констанс, Джейкоб и я, и никакая женщина из леса с нами не жила».
Ложь далась мне на удивление легко — я даже сама удивилась.
«В лесу не было никакой хижины…».
Можно было подумать, будто никакой Тети действительно никогда не существовало — настолько естественно я произнесла эти слова. А ведь когда-то я любила ее, как родную мать!
Мартин принял мою ложь так же легко, как я ее произнесла. Во всяком случае, больше он про Тетю не расспрашивал.
Ногой я стала разбрасывать снег, под которым, как я точно знала, находились обугленные остатки ее старого дома. Одновременно я припоминала, что входную дверь Тетя всегда красила только в зеленый цвет. Когда я спросила — почему, она ответила, мол, в зеленую дверь не проникнет ни один злой дух. Теперь я сомневалась, что зла можно избежать столь простым способом, но тогда…
Под снегом скрывались не только обгоревшие бревна, старые гвозди, обугленное тряпье и осколки глиняной посуды. Где-то среди этого мусора лежали останки самой Тети, хотя за столько лет от них, наверное, мало что осталось: то, что не растаскали лисы, вороны и прочие лесные обитатели, давно превратилось в прах. Где-нибудь под грудами углей могли сохраниться череп, зубы, пара самых крупных костей, но я пришла сюда вовсе не за ними.
