Сара кивнула.
— И шерифа. Привези обоих.
— Значит, так и поступим. — Мартин направился было в прихожую, чтобы взять из шкафа куртку и шапку, но остановился на полушаге. — Только ты дождись нас, ладно? Не начинай сама — эта работа не для матери… Потерпи еще немного, мы все сделаем сами.
И он наклонился, чтобы поцеловать жену в щеку. Ее щека показалась ему горячей, сухой и шершавой, как старая оберточная бумага, и Мартин снова подумал о том, что Сара с каждым днем становится все более далекой и чужой.
Гости с другой стороны
Секретные дневники Сары Харрисон Ши
31 января 1908 г.
В последние три дня я была пленницей в собственном доме.
Скандал разразился, когда Мартин и Лусиус, наконец, приехали и застали меня стоящей над могилой Герти с лопатой в руках. Я замерзла, пальцы рук и ног успели онеметь, но лопату я держала крепко.
Выбравшись из щегольского докторского экипажа, Мартин и Лусиус приблизились ко мне и увидели, что я успела расчистить снег вокруг большого деревянного креста, на котором было вырезано имя Герти. Эта надпись дразнила меня, сводила с ума; мне очень хотелось вонзить лопату в комковатую землю и копать, копать, копать, и я сдерживалась из последних сил. В конце концов, я же обещала Мартину, что дождусь его возвращения, и мне хотелось сдержать слово. Хотя бы ради нашей прошлой любви.
«Что ты задумала, Сара?» — спросил Лусиус таким тоном, словно разговаривал с маленьким, капризным ребенком.
Стараясь говорить как можно спокойнее, я объяснила ему ситуацию — насколько я сама ее понимала. Я рассказала ему о записке и о Вещи, которая лежала в кармане платья моей дочери и могла стать ключом к истине.
Или уликой.
«Положи лопату и ступай в дом, — сказал Лусиус и приблизился ко мне еще на пару шагов. — Мне нужно серьезно с тобой поговорить».
«Но мы должны ее выкопать», — возразила я.
«Нет, никого мы выкапывать не будем». — Он снова шагнул вперед, и я поняла, что Лусиус намерен мне помешать. В отчаянии я сделала первое, что пришло мне в голову — замахнулась на него лопатой. В последний момент Лусиус сумел отскочить, и лопата лишь слегка чиркнула по его пальто.
В то же самое мгновение Мартин бросился на меня, сбил с ног и вырвал инструмент из рук.
В дом они меня буквально тащили.
«Я должна узнать, что у нее в кармане! — кричала я. — Или вам наплевать, что мою девочку убили?!»
В доме Лусиус разорвал простыню и привязал меня к кровати, как привязывают сумасшедших. И Мартин ему позволил это сделать. Больше того, он даже удерживал меня, пока его брат привязывал мои ноги и руки к кроватным спинкам.
Лусиус считает, что я страдаю от острой меланхолии. Как он объяснил, смерть Герти слишком сильно на меня подействовала, и в результате я утратила связь с реальностью, увлекшись собственными бредовыми фантазиями. В таком состоянии, добавил он, я могу представлять опасность и для себя самой, и для окружающих. Мне хотелось сказать, что это он потерял связь с реальностью, поскольку не желает замечать очевидного, но я промолчала, хотя для этого мне пришлось до крови прикусить себе язык. Если бы я стала спорить, Лусиус счел бы мои доводы еще одним признаком того, что от горя я окончательно свихнулась.
«А как быть с записками, которые оставляет нам Герти?» — спросил Мартин, беспокойно теребя лацканы куртки.
Поначалу я даже обрадовалась, что он сумел задать брату правильный вопрос, но у Лусиуса на все был готов ответ.
«Никакой Герти нет, — пояснил Лусиус. — Она сама их пишет, а потом «находит»». Для людей, страдающих расстройством психики, это достаточно типично: такие больные часто предпринимают разнообразные действия, с помощью которых они пытаются убедить себя в том, будто все, что они себе вообразили, происходит на самом деле. К счастью, подобные состояния чаще всего обратимы… — Он ненадолго замолчал, задумчиво теребя свои щегольские усики. — Саре необходим полный покой. Смена обстановки тоже пошла бы ей на пользу — в этом доме слишком многое напоминает ей о потере. В этом отношении наилучший вариант — психиатрическая клиника в Уотербери. Как только Сара перестанет на каждом шагу получать подтверждения того, что ее фантазии могут быть реальны, перевозбужденный мозг начнет успокаиваться. А как только наступит улучшение…
Тут Мартин вывел брата в коридор.
«Пожалуйста… — услышала я его голос… — Пусть она еще немного побудет здесь. Я уверен, через какое-то время ей станет лучше…».
В конце концов, Лусиус согласился, но только при условии, что он сможет держать меня под более или менее регулярным наблюдением. Теперь он приезжает каждый день и делает мне какие-то уколы, от которых мне хочется спать, спать, спать… И я сплю, сплю целыми днями, а когда просыпаюсь, Мартин кормит меня с ложечки супом и яблочным пюре.
«Ты обязательно поправишься, вот увидишь… — твердит он как заклинание. — Ты должна поправиться. А теперь поешь и отдыхай».
Не спать очень трудно, но я стараюсь изо всех сил. Я знаю, что не должна спать. Иначе я могу не увидеть мою Герти, когда она вернется.
Сегодня — седьмой день с тех пор как я ее «разбудила». У меня осталось всего несколько часов, потом Герти исчезнет навсегда. Пожалуйста, беззвучно молю я неизвестно кого, позволь ей вернуться ко мне!
«Как ты себя чувствуешь?» — спрашивает Лусиус каждый раз, когда приезжает делать свои уколы.
«Лучше. Намного лучше», — отвечаю я и снова засыпаю.
Сегодня утром меня, наконец, отвязали от кровати.
«Ну вот, — сказал Лусиус. — Будешь хорошо себя вести, и такие меры больше не понадобятся».
Тем не менее, я должна оставаться в комнате. Мне нельзя выходить во двор, нельзя принимать гостей. Даже Амелии, которая приезжала меня навестить, Мартин не позволил подняться наверх. Лусиус сказал, что это может меня слишком взволновать, и тогда все начнется сначала, а Мартин очень этого боится — боится, что если я не пойду на поправку, ему придется отправить меня в психиатрическую лечебницу, из которой я могу уже никогда не выйти.
«Запомни, больше никаких записок от мертвых, никаких разговоров о том, что Герти убили!» — предупреждает он меня, и я киваю, как марионетка, изображая послушную жену.
«И перестань вести этот свой дневник! — заявил мне Мартин сегодня. — А лучше — дай его сюда, я его сожгу!». К счастью, я предвидела, что такое может произойти, и протянула ему свой старый дневник, который я вела когда-то много лет назад, и в который записывала разные пустяки — как я научилась печь бисквитный торт, как ходила на торжественный ужин в городскую церковь и так далее. Трюк сработал: даже не заглянув в тетрадь, Мартин на моих глазах швырнул его в огонь. Я, конечно, притворилась, будто ужасно расстроилась, зато Мартин был до крайности доволен своим героическим поступком: как же, ведь он проявил твердость и спас свою несчастную сумасшедшую жену от еще большего безумия!
