Мартин шел домой…
Рана в боку отзывалась болью при каждом вдохе. Пуля попала ему в левую сторону живота чуть ниже ребер, и вытекавшая из раны кровь пропитала не только рубашку, но и толстую шерстяную куртку. От слабости и холода Мартин крупно дрожал, но не останавливался. Он должен дойти.
Но вот лес закончился, впереди лежали заснеженные поля. Шатаясь, Мартин двинулся дальше, жалея, что не догадался выломать в лесу палку, чтобы использовать ее как костыль. Впрочем, никаких инструментов у него с собой не было, а голыми руками он бы с этой работой уже не справился. Оставалось только стиснуть зубы и шагать, шагать, шагать… Про́клятая земля, думал он, тяжело дыша. Никогда здесь ничего не росло. Год за годом он вспахивал это поле, удобрял навозом и прелой соломой, засевал отборными семенами, но так и не дождался хорошего урожая. Посаженные здесь кукуруза и картофель оказывались чахлыми, больными, и чаще всего погибали еще до цветения. Эта земля никогда не давала ничего, кроме бесчисленных камней, осколков дешевых тарелок, расплющенных жестяных кружек и прочего бесполезного мусора. Только однажды она подарила ему прекрасное костяное кольцо, которое почему-то так напугало Сару…
С трудом подняв голову, Мартин посмотрел вперед — на показавшийся из-за пригорка дом. Через порог этого дома он перенес Сару на руках, когда они только-только поженились. Как же сильно он ее любил — свою Сару, красавицу из красавиц с непослушными огненными волосами и сверкающими глазами. Сару, которая умела видеть будущее… Ведь это она, еще будучи школьницей, сказала ему однажды: «Я выйду замуж только за тебя, Мартин Ши. И ни за кого другого». Это было в тот день, когда он подарил ей выигранный у брата красивый мраморный шарик. Насколько он знал, шарик до сих пор хранился у Сары в шкатулке вместе с несколькими молочными зубами Герти и старинным серебряным наперстком, который принадлежал еще ее матери.
Картины из прошлой, счастливой жизни нахлынули теплой волной, заполняя разум и сердце. Мартин вспоминал, как они вместе встречали Рождество, как ездили на танцы в Барре, и как на обратном пути сломалось колесо, и им пришлось ночевать в фургоне, крепко прижавшись друг к другу, чтобы согреться.
Но не все воспоминания были счастливыми. Череда выкидышей, смерть маленького Чарльза, которого Сара долго не хотела отдавать, не желая смириться с неизбежностью, и, конечно, гибель их дорогой, любимой Герти…
— Сара… — простонал Мартин сквозь зубы, проходя через заваленный снегом двор. — Моя Сара… — У дверей хлева он не удержался на ногах и упал, но сумел подняться. На снегу осталось большое красное пятно, словно там ненадолго приземлился раненый ангел. Быть может, подумалось ему, Сара уже ждет его на пороге с ружьем в руках… Ну и пусть, решил он. Наверное, я этого заслуживаю.
«Ну, вот я и дома…».
Он действительно был почти дома. Сейчас Мартину больше всего хотелось войти внутрь, в последний раз подняться по ступенькам в спальню и лечь в кровать — и чтобы Сара укрыла его теплым одеялом, а сама села рядом и гладила по голове.
Несбыточные мечты!..
«Расскажи мне сказку, — попросит он. — Сказку о приключениях и о волшебстве… О нашей с тобой жизни…».
Он уже почти пересек двор, когда увидел за домом, рядом с черневшей на снегу разрытой могилой, какую-то фигуру. Присмотреться как следует он не успел — фигура проворно спряталась за стволом старого клена.
Мартин приблизился и сделал еще три-четыре неуверенных шага вперед.
— Эй! — слабо позвал он. — Сара?..
Но за деревом никого не было. Должно быть, фигура ему просто привиделась.
Да, когда-то он был мальчишкой с живым и буйным воображением. И с отважным сердцем. Мальчишкой, который не сомневался: в жизни его ждут приключения и подвиги.
Потом позади него стукнула входная дверь дома, и Мартин обернулся. По ступенькам спускалась Сара. Ослепительная и прекрасная, как всегда. Его Сара…
Только потом он заметил, что что-то не так. Движения Сары были какими-то неуверенными, скованными, а лицо побледнело, словно от ужаса. Следом за ней в дверях появилась какая-то старуха. В руках старая карга держала ружье, которое было направлено Саре в спину.
— Сара?.. — Мартин сделал шаг по направлению к крыльцу. — Что случилось? Кто эта женщина?
Сара подняла голову и посмотрела на него со смертной мукой в глазах.
— Это — та самая женщина, которая убила нашу маленькую Герти. — Она всхлипнула. — Прости меня, Мартин! Как я только могла подумать, что это ты!..
«И ты меня прости, ведь я был уверен, что это сделала ты!..» — подумал Мартин.
На лице старухи появилась торжествующая гримаса, и он понял, что должен что-то предпринять. Он должен спасти жену, пусть даже это будет последним, что он совершит в этой жизни. Сара… И как только ему могло придти в голову, что женщина, которую он так любил, могла причинить зло их единственной дочери?! Ну, ничего… Сейчас он исправит эту свою ошибку.
Собрав последние силы, Мартин бросился вперед и прыгнул, протянув руки к ружью, но его растопыренные пальцы схватили воздух. Почему-то он промахнулся.
Проклятье!.. Он снова подвел Сару, и, похоже, в последний раз.
Мартин тяжело рухнул в снег, и старуха, демонстрируя поразительные силу и проворство, с хриплым хохотом взмахнула ружьем как дубинкой. Удар прикладом пришелся Мартину точно под ребра — в то место, куда попала пуля.
Мартин громко вскрикнул. Лежа на земле, он попытался отрешиться от боли, которая словно молния пронзила все тело от пяток до макушки — отрешиться, чтобы вновь собраться с силами и повторить свою отчаянную попытку. В конце концов, ему удалось подняться на колени, но на большее Мартина не хватило. Он как раз пытался перевести дух, когда перед самым его лицом снова мелькнул исцарапанный ружейный приклад. Удар — и Мартин почувствовал, что проваливается куда-то в темноту. На несколько секунд ему стало тепло и хорошо, словно он лежал в их общей постели, и Сара снова была в его объятиях. Мартин хотел бы остаться здесь навсегда, но сознание отчего-то не покинуло его, хотя кровь из рассеченного лба заливала глаза, а в ушах стучали молоты.
— Перестань! — всхлипнула Сара. — Пожалуйста!..
— Нет! — каркнула старуха. — Сначала ты увидишь, как исчезнет последнее, что у тебя осталось!
«Сара…» — Мартину хотелось в последний раз окликнуть жену по имени, сказать, что все в порядке, и что он заслуживает смерти за то, что так ее подвел. Что он не достоин такой женщины, как она… Он хотел попросить у нее прощения — и попрощаться, потому что знал: ни на что большее ему просто не хватит сил. С трудом открыв глаза, Мартин поднял голову — и вдруг увидел, что через двор к ним быстро приближается кто-то еще. Кто-то маленький и хрупкий, очень похожий на…
Ребенок. Это был ребенок.
Маленькая светловолосая девочка в длинном голубом платье…
…И в руках у девочки был топор. Его топор. Этим топором Мартин когда-то колол лучину и рубил головы курам, поэтому он был смазан и наточен до остроты бритвенного лезвия. Им можно было резать бумагу — до того он был острым.
