В эту ночь в Бостоне было нежарко. По крайней мере, в том жилом районе, где находился особняк Стюартов, жара не ощущалась.
Мэри Стюарт в этот день исполнялось пятьдесят лет, и ее муж, Джеймс, решил устроить ей праздник по случаю дня ее рождения, на который собрались бы все их друзья-приятели.
Мэри казалось, что в действительности на этом мероприятии присутствовали скорее хорошие знакомые, чем друзья. Впрочем, она ничего не сказала Джеймсу по этому поводу, чтобы не огорчать его, однако предпочла бы, чтобы он организовал поездку в Италию, поездку только для них двоих, без всей этой публики, соблюдающей требования социальной иерархии. Они затерялись бы вдвоем где-нибудь в Тоскане, там, где тридцать лет назад провели свой медовый месяц. Однако Джеймсу ничего подобного в голову не пришло.
— Умберто!
— Мэри, дорогая, прими мои поздравления.
— Я так рада тебя видеть!
— А я очень рад, что Джеймс оказал мне честь, пригласив на этот праздник. Надеюсь, тебе понравится вот это.
Он положил в ее руку маленькую коробочку, завернутую в лакированную бумагу белого цвета.
— В этом не было необходимости… Кстати, а что это?
Мэри быстренько открыла коробочку и зачарованно посмотрела на фигурку, прорисовывающуюся сквозь защитную полиэтиленовую обертку.
— Второй век до нашей эры. Это фигурка некой матроны, такой же очаровательной и красивой, как ты.
— Она прелестна. Спасибо, огромное спасибо! Я твоя должница. Джеймс! Джеймс!
Джеймс Стюарт подошел к тому месту, где стояла его супруга с Умберто Д'Алаквой. Мужчины энергично пожали друг другу руки.
— Чем ты на этот раз удивил Мэри? Какое чудо! По сравнению с твоим подарком мой — просто мелочь.
— Джеймс, не говори так, ты же знаешь, что просто очаровал меня своим подарком! Он мне подарил эти сережки и вот это колечко. В них — самые прекрасные жемчужины из всех, какие я когда-либо видела.
— Это самые прекрасные жемчужины из всех, какие только есть на свете, можешь мне поверить. Ну ладно, ты пойди, отнеси эту чудесную фигурку, а я пока предложу Умберто бокал вина.
Через десять минут Джеймс Стюарт оставил Умберто Д'Алакву рядом с президентом и другими высокопоставленными гостями, а сам снова стал ходить от одной группы приглашенных к другой, вежливо оказывая всем знаки внимания.
В свои семьдесят два года Стюарт чувствовал себя в апогее жизни. У него было все, чего только можно пожелать: хорошая семья, здоровье, успех в бизнесе. Сталепрокатные заводы, фармацевтические лаборатории, фабрики по переработке сырья и множество других предприятий делали его одним из богатейших и влиятельнейших людей мира.
Унаследовав от своего отца небольшой промышленный комплекс, он сумел увеличить его во много раз, превратив в настоящую империю. Жаль, что у его детей не оказалось особого таланта в бизнесе. Джина, младшенькая, изучала археологию и тратила деньги на финансирование раскопок (в которых и сама принимала участие) в самых нелепых местах на планете. Джина была такой же сумасбродкой, как и ее тетя Лиза, хотя Стюарт надеялся, что его дочь будет все же более благоразумной. Том изучал медицину, и его мало интересовал прокат стали. Правда, Том был женат, и у него было двое детей. Дедушка очень любил своих внучат и надеялся, что у них окажется достаточно таланта и желания, чтобы унаследовать его империю.
Ничье внимание не привлекли семь человек, которые отошли немного в сторону и тихо о чем-то разговаривали, внимательно наблюдая за всем, что происходило вокруг. Как только к ним кто-нибудь приближался, они тут же меняли тему разговора и начинали говорить о кризисе в Ираке, о последнем саммите в Давосе и еще черт знает о каких делах, которые вроде бы должны были интересовать их, исходя из того, кем они были и чем занимались.
Старший из них, высокий и худой, похоже, направлял ход разговора.
— А это была неплохая идея — встретиться именно здесь.
— Да, — ответил один из его собеседников, говоривший с французским акцентом, — здесь мы не привлекаем внимания, на нас почти никто не смотрит.
— Марко Валони попросил министра культуры о том, чтобы сидящего в Туринской тюрьме немого выпустили на свободу, — сказал еще один мужчина. Он говорил на безупречном английском, хотя его родным языком был итальянский. — И министр внутренних дел уважил просьбу своего коллеги. Сама идея исходила от одной из сотрудниц Валони — доктора Галлони. Она умная женщина, а потому пришла к выводу, что только этот немой сможет дать им какую-то зацепку. Доктор Галлони также убедила Валони в необходимости проведения тщательного расследования в отношении предприятия КОКСА.
— А нельзя ли как-то убрать доктора Галлони из Департамента произведений искусства?
— Можно. Мы в любой момент можем обвинить ее в том, что она сует нос не в свои дела. Да и предприятие КОКСА может заявить протест, дернуть за соответствующие ниточки в Ватикане, а через него — надавить на итальянское правительство и в конце концов добиться, чтобы это предприятие оставили в покое. Можно также действовать через министра экономики, которому, безусловно, не понравится, что кто-то проявляет интерес к одному из важнейших предприятий страны из-за какого-то пожара, слава Богу, не повлекшего за собой серьезных последствий. По моему мнению, нам следует пока воздержаться от каких-либо действий в отношении Софии Галлони.
Старший из семерых мужчин пристально посмотрел на говорившего. Что-то в интонациях голоса друга его насторожило, хотя он и не понял, что именно. Однако ни мимика, ни взгляд говорившего не выдали никаких эмоций. Тем не менее старший в этой компании решил все же попытаться спровоцировать у него какую-нибудь реакцию.
— Мы могли бы организовать ее исчезновение, — предложил он. — Мы не можем позволить себе, чтобы какая-нибудь чрезмерно любопытная особа совала нос в наши дела. Вы согласны?
Первым ответил человек, говоривший с французским акцентом.
— Нет, я не согласен. Я не считаю это необходимым. Более того, это было бы трагической ошибкой. Пока нам не следует ничего предпринимать. Пусть она пытается найти какую-то ниточку — мы в любой момент сможем либо обрезать эту ниточку, либо нейтрализовать эту женщину.
— Думаю, что нам не следует излишне спешить, — добавил итальянец. — Было бы ошибкой пытаться организовать нейтрализацию или исчезновение доктора Галлони. Это лишь разозлило бы Марка Валони и убедило бы его в том, что за инцидентами в соборе кто-то стоит, и тогда ни он, ни его команда не прекратят расследование, даже если получат приказ сделать это. Доктор Галлони представляет для нас опасность, потому что она умна, но нам следует пойти на риск. У нас ведь есть одно преимущество, а именно то, что мы можем быть в курсе всего, что делают и думают Валони и его люди.
— А никто не заподозрит нашего информатора?
— Он — один из тех, кому Валони полностью доверяет.
