* * *
Андре де Сен-Реми аккуратно расправил Священное Полотно, на котором виднелся отпечаток тела распятого Христа во весь рост. Рыцари опустились на колени и вместе со старшим тамплиером стали молиться.
Они никогда еще не видели полностью развернутое Священное Полотно. В ковчеге, в котором хранился Мандилион в церкви святой Марии, было видно лишь изображение лица Иисуса, словно на портрете. Теперь же перед ними было изображение всего тела Христа со следами мучений, которые он перенес. Они молились, не замечая, как, час за часом, проходит время. Когда же наступил вечер, де Сен-Реми поднялся с колен и, тщательно сложив погребальный саван Иисуса, ушел с ним в свою комнату. Через несколько минут он приказал позвать к себе своего брата Робера и его юного спутника Франсуа де Шарнея.
— Подготовьтесь к отъезду, и как можно скорее.
— С вашего разрешения, мы могли бы выехать через несколько часов, когда нас будет скрывать ночная темнота, — предложил Робер.
— А не будет это слишком опасно? — спросил старший тамплиер.
— Нет, будет лучше, если мы выедем отсюда так, чтобы нас никто не видел и чтобы все соглядатаи в это время уже спали. Мы никому не скажем о том, что уезжаем, — сказал де Шарней.
— Я подготовлю Мандилион и постараюсь это сделать так, чтобы путешествие не причинило ему вреда. Перед самым отъездом, несмотря на очень поздний час, зайдите забрать его, а заодно я вам дам письмо и другие документы, которые нужно будет доставить Великому магистру Рено де Вишье. Ни под каким предлогом не сворачивайте с дороги на Акру. Я предлагаю, чтобы с вами поехали несколько наших братьев, например Ги де Боже, Бартоломей дос Капелос…
— Брат, — перебил его Робер, — прошу вас разрешить нам поехать одним. Это будет безопаснее. Мы так не будем привлекать внимания, а в случае чего будем рассчитывать на помощь наших оруженосцев. Если мы поедем одни, никто ничего не заподозрит. Если же мы отправимся в сопровождении группы наших братьев, соглядатаи сразу поймут, что мы везем с собой что-то важное.
— Вы везете с собой самое ценное из сокровищ христианского мира…
— …за которое мы отвечаем собственными жизнями, — добавил де Шарней.
— Пусть будет так, как вы предлагаете. А теперь идите, мне еще нужно подготовить письмо. И помолитесь, помолитесь Господу, попросите его направить вашу судьбу. Только он может гарантировать успешное выполнение вами этой миссии.
Наступила ночь. На небосклоне не было видно ни одной звезды. Робер де Сен-Реми и Франсуа де Шарней тихонько вышли каждый из своей комнаты и направились к Андре де Сен-Реми. Стояла ночная тишина, и все внутри крепости тамплиеров спали, за исключением нескольких рыцарей и их оруженосцев, несших караульную службу.
Робер де Сен-Реми осторожно открыл дверь в комнату своего брата и начальника. Он застал его молящимся на коленях перед распятием, установленным в углу комнаты.
Увидев, что они пришли, Андре де Сен-Реми поднялся с колен и, не говоря ни слова, передал Роберу средних размеров сумку.
— Внутри, в деревянном ларце, находится Мандилион. А вот документы, которые нужно передать Великому магистру, и золото вам на дорогу. Да сопроводит вас Бог.
Братья крепко обнялись. Они не знали, увидятся ли когда-нибудь еще.
Юный де Шарней и Робер де Сен-Реми облачились в свои сарацинские одежды и под покровом ночи пошли в конюшню, где, успокаивая нетерпеливых лошадей, их уже ждали оруженосцы. Сказав пароль воинам, охранявшим входные ворота, они покинули твердыню тамплиеров и направились в крепость Сен-Жан д'Акр.
32
Мендибж бродил по узкому коридору тюрьмы, время от времени подставляя лицо лучам солнца, которое светило, но не грело.
То, что он в последнее время слышал, заставляло его быть начеку. Нервозность в поведении психолога и представителя службы социальной реабилитации подсказывала ему, что вокруг него происходят какие-то непонятные события. Он не сомневался, что против него что-то затевается.
Его неоднократно подвергали медицинским осмотрам, еще раз обследовал психолог, и даже сам директор тюрьмы присутствовал на изнурительных процедурах, когда женщина-врач пыталась заставить Мендибжа как-то реагировать на дурацкие психологические стимулы. В конце концов, Совет общественной безопасности тюрьмы выразил свое согласие с тем, что Мендибжа можно выпустить на свободу. Теперь оставалось дождаться решения судьи, и не позднее чем через семь дней он, Мендибж, может оказаться на воле.
Он знал, что ему нужно будет делать. Он станет бродить по городу, пока не убедится, что за ним нет слежки, а затем в течение нескольких дней будет приходить в парк Каррара и смотреть издалека на Арслана. Он не бросит на мостовую записку до тех пор, пока не будет уверен, что ему не устроили ловушку.
Он боялся за свою жизнь. Полицейский, приходивший к нему, не был похож на пустомелю, а он ведь угрожал Мендибжу, что сделает все возможное и невозможное, чтобы тот провел всю оставшуюся жизнь в тюрьме. А тут ни с того ни сего дело идет к тому, что его выпустят на свободу. Мендибж решил, что тот полицейский явно что-то готовит. Возможно, полиция рассчитывает, что, как только он выйдет на свободу, за ним можно будет установить слежку и найти его сообщников. Вот что им нужно!
А Мендибж — лишь приманка. Поэтому ему нужно быть очень осторожным.
Он бродил по коридору взад-вперед, не замечая, что за ним наблюдают два парня. Высокие, крепкого телосложения, с лицами, огрубевшими от длительного пребывания в тюрьме, братья Баджераи вполголоса обсуждали детали убийства, которое они собирались совершить.
А тем временем в кабинете директора тюрьмы с хозяином кабинета и со старшим надзирателем разговаривал Марко Валони.
— Не может быть, чтобы все было абсолютно благополучно, нам нужно быть готовыми ко всему. Поэтому необходимо обеспечить безопасность немого в те дни, которые ему еще осталось провести в тюрьме, — настаивал Марко.
— Сеньор, немой здесь никому не нужен, его словно бы и не существует: он ведь не разговаривает, у него нет друзей, он ни с кем не общается. Никто не станет причинять ему никакого вреда, уверяю вас.
— Мы не можем рисковать, поймите это. Мы ведь даже не знаем, с кем имеем дело. Быть может, он просто несчастный человек, а может, и нет. Мы старались все организовать без шума, однако слухи о том, что немой выходит на свободу, вполне могли распространиться за пределами тюрьмы. А потому мне нужно, чтобы кто-то обеспечил безопасность немого, пока он все еще находится здесь.
— Марко, — возразил директор тюрьмы, — в этой тюрьме никогда не было никаких разборок, не было убийств заключенных и вообще ничего такого. Поэтому мне непонятно, почему ты обеспокоен.
— Да, я действительно обеспокоен. Как старший надзиратель, вы, сеньор Генари, наверняка знаете, кто из заключенных рулит в тюрьме. Я хотел бы поговорить с этими людьми.
