Гийом де Боже пристально посмотрел на Франсуа де Шарнея. Этому человеку уже перевалило за семьдесят, но он был все еще физически сильным. Его лицо очень загорело от многолетнего пребывания под жарким солнцем. Де Шарней был одним из наиболее заслуженных тамплиеров, он с честью вышел из множества перипетий и был непревзойденным разведчиком, сравниться с которым мог лишь его давнишний друг, ныне покойный Робер де Сен-Реми, погибший при обороне Триполи: сарацинская стрела поразила его прямо в сердце.
Великий магистр увидел во взгляде де Шарнея тоску, вызванную предстоящей разлукой с этой землей, уже давно ставшей ему родной. Здесь ему не раз приходилось ночевать под открытым небом, ехать в составе караванов в поисках необходимых сведений, проникать в стан сарацин, откуда ему всегда удавалось возвращаться живым и невредимым.
Для Франсуа де Шарнея возвращение во Францию было настоящей трагедией.
— Знайте, де Шарней, что одну задачу я могу поручить только вам. Много лет назад, когда вы были еще мальчиком и вас только-только приняли в орден, вы вместе с рыцарем де Сен-Реми привезли из Константинополя единственную подлинную святыню, оставшуюся от Иисуса, — полотно, послужившее ему погребальным саваном, на котором остался отпечаток его лица и тела. Благодаря этому полотну мы узрели лик Иисуса и молились ему. Вы уже немолоды, но я знаю, что вы по-прежнему обладаете физической силой и доблестью, а потому именно вам я хочу доверить спасение погребального савана Господа нашего Иисуса Христа. Из всех наших сокровищ это — самое ценное, ибо на нем запечатлен его лик и видны следы крови Господа. Вы должны спасти эту святыню. Но сначала мне хотелось бы, чтобы вы еще раз проникли в лагерь мамелюков. Нам нужно знать, могут ли они воспрепятствовать прибытию наших судов к месту назначения и не ждет ли нас в море засада. Когда вы выполните эту задачу, поедете на Кипр, взяв с собой подходящих людей. Можете сами выбрать маршрут. Я предоставляю вам право самому решить, каким образом вы доставите Священное Полотно во Францию. Никто не должен знать о том, что вы с собой везете, и вы сами решайте, как вы переправите эту святыню. А теперь ступайте, подготовьтесь к выполнению поставленной перед вами задачи.
Рыцарь де Шарней в сопровождении своего верного оруженосца, уже сильно постаревшего Сайда, в очередной раз проник в стан мамелюков. Мусульманские воины явно испытывали психологическое напряжение перед предстоящей битвой и, сидя вокруг костров, с тоской думали о своих семьях, о тех далеких временах, когда они — теперь закаленные в битвах воины — были еще детьми.
В течение трех дней тамплиер прислушивался к тому, что говорили солдаты и чиновники, а также многочисленные слуги командиров сарацин. На третий день, когда, обеспокоенный услышанным, де Шарней уже собирался возвратиться в крепость, Сайд сказал ему, что от одного старого знакомого ему удалось узнать, что мамелюки нападут на крепость через два дня.
В ту же ночь они покинули лагерь мамелюков и добрались до крепости в Акре к утру, когда первые лучи солнца уже золотили камни мощной твердыни тамплиеров.
Гийом де Боже приказал рыцарям готовиться к отражению нападения. Среди многих мирных обитателей крепости началась паника: они не могли найти транспорт для того, чтобы покинуть крепость, которую не ждало ничего хорошего.
Де Шарней помог своим товарищам подготовить крепость к обороне — в прошлом ему приходилось делать это несчетное количество раз — и утихомирить напуганных жителей, поскольку некоторые из них были готовы прикончить своего ближнего ради того, чтобы иметь возможность покинуть эти места. Уже не оставалось суден, на которых можно было бы уплыть из крепости, а потому отчаяние среди людей росло.
Когда снова наступила ночь, Великий магистр позвал де Шарнея к себе.
— Теперь вам нужно уезжать. Я допустил ошибку, отправив вас в лагерь сарацин: у нас уже не осталось ни одного судна, на котором вы могли бы уплыть отсюда.
Франсуа де Шарней сумел подавить нахлынувшие на него чувства и глубоко вздохнул, прежде чем заговорить.
— Я это знаю, и мне хотелось бы, чтобы вы разрешили мне поехать в сопровождении одного лишь Сайда.
— Это будет слишком опасно.
— Но никто ни в чем не заподозрит нас, двух мамелюков.
— Поступайте так, как считаете нужным.
Они крепко обнялись. Это была их последняя встреча: судьба каждого из них была уже предопределена. Они оба понимали, что Великий магистр умрет здесь, защищая крепость Сен-Жан д'Акр.
* * *
Де Шарней подыскал кусок ткани таких же размеров, как и Священное Полотно. Он понимал, какие опасности могут поджидать их по дороге, и на этот раз посчитал неприемлемым везти святыню в ларце. Они попытаются добраться до Константинополя, оттуда отплывут во Францию и, если повезет, в общей сложности через несколько месяцев прибудут туда.
Они с Саидом уже давно привыкли ночевать под открытым небом, питаться тем, что удается раздобыть в пути, и чувствовали себя одинаково хорошо и в лесу, и в пустыне. Все, что им было нужно, — так это два хороших скакуна.
Его мучили угрызения совести оттого, что он уезжает, а его товарищи остаются и наверняка погибнут. Де Шарней осознавал, что покидает эту землю навсегда, что никогда больше сюда не вернется, что в прекрасной Франции он будет вспоминать сухой воздух пустыни и веселье сарацинских военных лагерей, в которых он приобрел множество друзей. Люди есть люди, и не важно, какому богу они молятся. Ему довелось столкнуться с честью, справедливостью, болью, радостью, мудростью и горем как среди своих, так и в стане врагов. Люди ничем не отличались друг от друга, и разница между ними была лишь в том, что они сражались под разными знаменами.
Он договорился с Саидом, чтобы тот сопровождал его часть пути, а затем де Шарней собирался ехать один. Он не мог требовать от своего друга, чтобы тот покинул родную землю. Да Сайд и не сможет жить во Франции, хотя де Шарней и рассказывал ему, как прекрасно то местечко, где он вырос, — деревушка Лирей, расположенная недалеко от города Труа. Там он научился скакать верхом на лошади по зеленым лугам, раскинувшимся вокруг родительского дома, а еще фехтовать на маленьких мечах, которые ему и его брату изготовил кузнец по приказу отца, желавшего, чтобы его сыновья сызмальства готовились стать рыцарями.
Сайд уже состарился, так же как и сам де Шарней, и для него было уже слишком поздно начинать новую жизнь.
Де Шарней тщательно завернул погребальный саван Иисуса в раздобытую им ткань и положил его в сумку, которую всегда возил с собой. Затем он разыскал Сайда, рассказал ему о том, что предстояло сделать, и спросил, сможет ли Сайд сопровождать его часть пути, чтобы затем расстаться навсегда. Сайд согласился. Он понимал, что, когда вернется сюда, в Акре не останется уже ни одного христианина. Как бы там ни было, он, Сайд, останется доживать свой век здесь, со своими единоплеменниками.
* * *
Сверху обрушился просто шквал огня. Горящие стрелы перелетали через крепостные стены, неся смерть и разрушение всему, что вставало на их пути. Шестого апреля 1291 года от Рождества Христова мамелюки начали осаду крепости Сен-Жан д'Акр. В течение многих дней они пытались ворваться в крепость, отчаянно защищаемую тамплиерами.
