– Попробуем в любом случае. – Ворон сжал ее руку. – Было бы невозможно тоскливо столько раз откровенно нарываться в Зоне, а погибнуть здесь. – Он фыркнул и тотчас посерьезнел. – Отступим – не спасемся все равно. Аномалия, может, и отпустит, но тем путем, что вошли, нам не выбраться.
Денис кивнул. Если захватчикам взбрело в голову «заминировать» лабораторию, нечего и рассчитывать на то, что они не сделают этого с лестничными пролетами или выходами. Значит, оставалось надеяться на тысячу и одно «если».
Он попытался вызвать в себе те же ощущения, что испытывал в Москве, но то ли восьмое, то ли вообще десятое чувство, позволявшее ему ходить в Периметре с закрытыми глазами, по-прежнему спало. Голову будто обматывал плотный меховой кокон, он же забивал обоняние и отчасти осязание. Лишь каким-то наитием Денис ощущал наличие в лаборатории аномалии. Опасность слегка покалывала кончики пальцев и оседала металлическим привкусом на языке.
Он сколько было сил потянулся к источнику этой опасности, пытаясь успокоить. Целых четыре удара сердца казалось, будто ничего не происходит. Еще два – что он сделал только хуже. Однако тонкий свист начал затихать и превратился в едва слышное шипение. Ему удалось? Или это самовнушение? Сомнениям места не оставалось: утеряй он веру в свои силы или хотя бы надежду на положительный результат, все усилия пошли бы насмарку.
– Дэн?.. Если прорываться, то сейчас.
Он и сам это чувствовал, но ему требовалось еще немного времени. Он прикрыл глаза и представил некую точку, находящуюся у себя в груди. В ней он мысленно расположил все то, что водило его по Зоне. Точка была совсем крохотной, она спала, ожидая своего часа, но стоило Денису обратить на нее внимание, начала увеличиваться – неохотно, медленно, временами притормаживая, но не уменьшаясь.
Денис чувствовал вибрацию внутри своего тела, потом очутился будто в темном коконе или яйце и постарался расширить его дальше, захватив своих спутников. Он знал, что надорвется, но продолжал. Расплатиться сильнейшей слабостью и головной болью – это практически ничто, особенно на пороге гибели, кажущейся почти неминуемой.
– Ходу!
Звук топота по коридору и все усиливающийся свист удачно заглушали шум крови в ушах. Денис почти ничего не видел и не слышал вокруг. Заметил только пальцы, сжавшие его руку чуть выше локтя, словно в тисках. Алла теперь бежала впереди, показывая дорогу. Шагов оказался не десяток – много больше, но, вполне вероятно, Денису так лишь почудилось.
Потом его отпустили, и он, прислонившись к стене, едва не соскользнул по ней на пол. Алла вовремя ухватила его под руку, а потом подставила плечо. Ворон налег на рычаг всем весом, и тот медленно, словно нехотя, подался вниз, раскрывая створки лифтовой камеры.
Забетонированные стены, сетчатая решетка и платформа. Пульт состоял всего из двух кнопок, но в их обстоятельствах хватило бы и одной. Денис не удержался на ногах и растянулся на полу. Алла села рядом, Ворон утопил верхнюю кнопку и чуть не упал, когда платформа зашаталась, взбираясь наверх. Скрипы и стоны, производимые ею, они постарались игнорировать.
Лифт явно не строился как скоростной. В какой-то момент шахту ощутимо тряхнуло, но та, наверняка строившаяся на случай постоянных бомбежек, если не ядерного удара, выдержала. Ворон, все же растянувшийся на полу и ободравший ладони, тихо выругался, потом глянул на Аллу и извинился. В ответ та тоже выдавила пару отнюдь не куртуазных фраз.
Поднимались они долго, но это не имело значения. Денис даже успел вздремнуть, а проснулся уже на поверхности – в лесу. Почему кабина лифта, расположенного в здании посреди жилого квартала, доставила их сюда, было вопросом риторическим. Видимо, проектировщики шахты могли бы ответить на него, но вряд ли до сих пор пребывали среди живых. Так или иначе, но оказаться под прикрытием деревьев устраивало их много больше, чем посреди детской площадки.
Сквозь прорехи между деревьев сияли огни города. Издали доносился вой сирен. Однако здесь все оставалось тихо и почти умиротворенно.
Денису казалось, он ничем не выдал своего пробуждения, но Ворон вскоре склонился над ним. Вид у сталкера был обеспокоенный.
– Роман нас убьет. – Денис попробовал улыбнуться.
– Меня, – поправил Ворон, его голос доносился будто издали, глухо и раскатисто, словно со дна колодца. В глазах двоилось, но пока Денис лежал, это было терпимо. – Я снова подгоню ему пациента.
– Сам оклемаюсь. – Денис поморщился. – Я вообще-то о машине.
– А что с ней не так? «Паджеро» стоит там, где мы ее оставили, даже царапинки нет. Полицейским, пожарным и людям Дмитриева, снующим возле клиники, она неинтересна и не мешает. К слову, там еще с десяток автомобилей наберется: с парковками во дворах как было туго, так и осталось. – Он зевнул, прикрыв кистью рот, и потянулся. – Разъедутся немного, я за ней схожу.
– Во внутреннем кармане.
Ворон кивнул и потянулся за брелоком.
– Ты как? Не замерзнешь? – спросил он настороженно. – Не май месяц.
– Вот именно. В мае у нас еще снег лежал.
Ворон усмехнулся:
– И ты лежи. Отдыхай, пока можно. Я так понимаю, когда поедем, тебе станет похуже.
Денис и сам подобное предполагал. Сейчас его никто не трогал, но окружающее все равно медленно вращалось. Что же будет, когда он окажется в движущейся машине? Ничего хорошего уж точно.
Потом он сфокусировал взгляд на перемотанной тряпкой руке Ворона.
– Ерунда, – отозвался тот.
– А если заметят? – Наверняка их одежда полностью потеряла презентабельный вид. – Бомжи на джипах не ездят.
– Бомжи? – Ворон приподнял бровь и, развязно растягивая слова, поинтересовался с чудовищным американским акцентом: – Кто у нас есть бомж? Или вы иметь в виду шрать борщъ?
– А в этом случае тебя сдадут в вытрезвитель.
– Думаешь, они еще остались? – Сталкер неопределенно повел плечом. – На случай попытки меня задержать в кармане всегда валяются баксов двести, могу выдумать слезливую историю о том, как убегал от рассерженного мужа с балкона второго этажа и неудачно приземлился на куст. Народ любит анекдоты, к тому же, если буду изображать пьяного, кто-нибудь из полицейских вполне может вспомнить о друге-гаишнике, и тогда нас будут останавливать на каждом перекрестке. А оно нам надо?
– В нынешнем состоянии – вряд ли.
– Вот именно. Сударыня, не молчите. – Ворон обернулся к Алле. – Вы ведь не бросите раненого бойца? Присмотрите за ним, будьте так добры.
Денис не ощущал холода. Можно сказать, он вообще ничего не ощущал. Чувства притупились, а мысли превратились в сонных докучливых мух. Ему хотелось просто смотреть в одну точку перед собой и, возможно, слушать успокаивающий голос, но собственный язык едва ворочался. Алла, сидящая рядом на коленях, запахнувшая халат, словно он мог помочь от ночной сырости, и обхватившая себя руками за плечи, выглядела продрогшей.
