Долго лежит, дожидаясь, когда же Нат Дикштейн придет к своей Эйле. Наступает ночь. Слышен шепот реки. Внезапно дверь открывается… К ее кровати подходит мужчина и начинает раздеваться. Он ложится сверху, и Сузу охватывает паника: она понимает, что это вовсе не Дикштейн, а ее отец; а сама она, конечно же, давно мертва, и вот уже ее сорочка крошится в пыль, и волосы выпадают, и плоть съеживается, и кожа начинает слезать с лица, обнажая зубы и череп, и она превращается в скелет, а он все не останавливается… И она кричит, кричит изо всех сил, и просыпается, и лежит вся в поту, дрожа и удивляясь, почему никто не прибегает на помощь, и тут понимает, что даже крик ей приснился, и, успокоенная, размышляет, к чему бы этот сон, пока не засыпает снова.
Утром, как обычно, Суза бодра и весела, лишь в подсознании мелькает какое-то смутное беспокойство. Она совсем не помнит свой сон; кажется, было что-то неприятное, но уже прошло. В конце концов, сновидения заменяют нам тревоги наяву.
Глава седьмая
– Дикштейн намерен украсть ядерное топливо, – заявил Ясиф Хасан.
Ростов рассеянно кивнул. Его мысли были заняты другим: он пытался придумать, как избавиться от самого Хасана.
Они прогуливались по старому городу; по берегам реки Петрус раскинулись живописные газоны и аллеи с декоративными деревьями.
– У них уже есть ядерный реактор в местечке Димона, что в пустыне Негев, – продолжал Хасан. – Французы помогали им со строительством и, видимо, снабжали топливом. После Шестидневной войны де Голль прекратил поставку оружия, а значит, и урана.
Все это было вполне очевидно. Ростов счел нужным поддакнуть, чтобы усыпить подозрения Хасана.
– Да, похоже на «Моссад»: понадобился уран – пойдут и украдут без малейших колебаний, – сказал он. – Они считают – раз их приперли к стенке, то вся международная дипломатия побоку.
На самом деле Ростов видел ситуацию немного шире, чем Хасан, поэтому и стремился поскорее избавиться от него. Ему было известно о Каттаре, а Хасану наверняка нет – кто же станет посвящать мелкую сошку в такие серьезные тайны?
С другой стороны, нельзя забывать, что израильтяне тоже могут быть в курсе египетского проекта благодаря утечке информации из Каира. А чем они на это ответят? Разумеется, начнут изготавливать свою бомбу; для нее-то им и нужны «расщепляемые материалы», как выразился чиновник из Евратома. Значит, Дикштейн намерен украсть уран для израильской атомной бомбы, но Хасан до этого еще не додумался – и не должен, иначе Тель-Авив тут же узнает, как близко подобрался Ростов.
Вечером они получат распечатку; в списке будет возможная цель Дикштейна – и эту информацию от Хасана также лучше скрыть.
Ростов чувствовал, как кровь бурлит в жилах. Он испытывал то знакомое ощущение, когда играешь в шахматы и вдруг ходы противника начинают складываться в определенную партию: логика выстраивается, и ты уже знаешь, как поставить мат. Он не забыл, что заставило его изначально вступить в борьбу с Дикштейном – конфликт между ним и Воронцовым с Андроповым в роли арбитра и местом в физико-математической школе в качестве приза, но теперь это отошло на задний план. Сейчас им двигал азарт погони, и запах добычи уже щекотал ноздри, будя кровожадные инстинкты.
Однако на пути у него стоял араб. Энергичный, обидчивый, неуклюжий дилетант, докладывающий о ходе операции в Каир, был сейчас куда более серьезным врагом, чем сам Дикштейн. Несмотря на все свои недостатки, Хасан далеко не глуп – скорее, наделен типично левантийской хитростью, унаследованной от предприимчивого отца. Он наверняка понимал, что Ростов захочет от него избавиться, значит, нужно дать ему серьезное поручение.
В этот момент они проходили под мостом Адольфа. Ростов остановился, любуясь видом в обрамлении арки, чем-то напоминавшим Оксфорд. Внезапно его осенило: вот оно, решение проблемы!
– Дикштейн знает, что за ним следят, и, возможно, уже связал это с вашей встречей.
– Думаешь? – с сомнением спросил Хасан.
– Сам посуди: он выезжает на задание, наталкивается на знакомого араба, и тут – бац! – за ним вдруг начинается слежка.
– Подозревать он может, однако наверняка не знает.
– Ты прав. – Взглянув на Хасана, Ростов понял, что эти слова ему как бальзам на сердце. «Ты меня недолюбливаешь, голубчик, но тебе жизненно важно мое одобрение. Твоя слабость – гордыня, вот на этом и сыграем», – подумал он. – Так, теперь скажи: на тебя в Тель-Авиве завели дело?
Хасан пожал плечами с ноткой былой аристократической небрежности.
– Да кто их знает…
– Как часто тебе приходилось лично контактировать с агентами из других стран – американцами, англичанами, израильтянами?
– Никогда, – важно ответил Хасан. – Я очень осторожен.
Ростов чуть не засмеялся в голос. На самом деле Хасан был слишком незначителен, чтобы его заметили крупные службы, и никогда не участвовал в серьезных операциях, где мог бы встретить других агентов.
– В таком случае Дикштейн будет искать твоих друзей. У вас есть общие знакомые?
– Нет. Я его вообще с колледжа не видел. Да и не сможет он ничего разузнать – друзья не в курсе моей тайной жизни. Я не имею привычки болтать направо и налево…
– Нет, конечно, – перебил Ростов, подавляя раздражение. – Но ему достаточно задать пару-тройку общих вопросов о твоей жизни: например, бывают ли у тебя внезапные отлучки, таинственные звонки, странные знакомства, – и сразу все сложится в известную схему. А в Оксфорде ты ни с кем не поддерживаешь связь?
– Из сокурсников – ни с кем. – Хасан заметно напрягся, и Ростов понял, что близок к цели. – Разве что с преподавателями… С профессором Эшфордом, например, – пару раз он знакомил меня с людьми, готовыми пожертвовать деньги на наше дело.
– Насколько я помню, Дикштейн знал Эшфорда.
– Да. Эшфорд преподавал на кафедре семитских языков – мы с Дикштейном у него учились.
– Ну вот! Теперь ему достаточно заглянуть в гости к профессору и мимоходом упомянуть о тебе – Эшфорд сам расскажет, где ты и чем занят, тут-то Дикштейн и сложит два и два.
– Это все как-то неубедительно, – с сомнением протянул Хасан.
– Нисколько, – нажимал Ростов, хотя Хасан был прав. – Стандартный метод, я и сам так не раз делал. Работает, поверь мне.
– А если он свяжется с Эшфордом…
– …то у нас появится шанс снова взять след, так что поезжай-ка ты в Оксфорд.
– Э-э… – Такого поворота Хасан не ожидал, он почувствовал, что его загнали в угол. – Но Дикштейн мог просто позвонить по телефону…
– О таких вещах лучше расспрашивать при личной встрече. Мол, я в городе проездом, заглянул просто так, вспомнить былые времена… По телефону задушевной беседы не получится. Вот и тебе лучше поехать туда самому.
– Наверное, ты прав, – неохотно признал Хасан. – Но я собирался докладывать в Каир сразу после того, как мы прочтем распечатку…
