Воцарилось долгое молчание. Он лежал неподвижно, не открывая глаз. Наконец он произнес:
– Я не знал, где мы находились – и до сих пор не знаю. Меня привезли туда в фургоне для скота; тогда я еще не умел различать страны по ландшафту. Это был лагерь особого назначения – центр медицинских исследований. Пленники специально отбирались из других лагерей: молодые, здоровые евреи.
Условия там оказались получше, чем в первом лагере: нам давали еду, сигареты, одеяла; никто не крал, не устраивал драку. Сперва я подумал, что мне крупно повезло. У нас брали кучу всяких анализов: кровь, моча, подуйте в трубочку, поймайте мячик, прочитайте буквы на карточке – как в больнице. А потом начались эксперименты.
Я до сих пор не понимаю, был ли во всем этом хоть какой-то смысл. Если бы такие опыты ставили над животными, я бы понял – научный интерес, жажда открытий. С другой стороны, может, они просто сошли с ума? Кто знает…
Дикштейн сглотнул и умолк, нервничая все больше.
– Расскажи мне все как есть, – шепнула Суза.
Он был бледен как смерть и все еще не открывал глаз.
– Меня отвели в лабораторию. По пути стражники подмигивали и подталкивали меня локтями, повторяя, что я glücklich везунчик. В огромной комнате с низким потолком собралось человек шесть или семь с кинокамерой, посередине на кровати лежала женщина, тоже узница. Мне велели трахнуть ее. Она была голая и вся дрожала. Она прошептала мне: «Спасите мою жизнь, а я спасу вашу». И мы сделали то, что нам приказали, но это оказалось лишь началом.
Суза провела рукой по его бедрам и поняла, что он возбужден. Только теперь ей стало понятно почему. Она принялась ласкать его, нежно и бережно, ожидая продолжения.
– Они варьировали. Каждый божий день, месяцами. Наркотики. Пожилая женщина. Один раз – мужчина. В разных позах – стоя, сидя, как угодно; оральный секс, анальный, групповой, мастурбация. Если кто-то не мог участвовать, его пороли или пристреливали. Поэтому после войны никто ничего так и не узнал – оставшиеся в живых испытывали чувство вины.
Ее ласки становились все сильнее, она инстинктивно чувствовала, что именно это ему сейчас нужно.
– Расскажи мне все.
Его дыхание участилось. Он открыл глаза и уставился в потолок отсутствующим взглядом, уйдя в воспоминания.
– Под конец… самое стыдное – монашка… Сперва я подумал, что они ее просто так нарядили, но потом она стала молиться по-французски. У нее не было ног… Они их ампутировали – просто, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Это было ужасно… И я… я…
Он дернулся, словно в конвульсиях. Суза склонилась над ним и обхватила губами головку пениса.
– Нет… нет… нет… – шептал он, двигаясь в такт, и вскоре достиг кульминации.
Она целовала его мокрые от слез глаза, снова и снова повторяя, что все будет хорошо. Постепенно он успокоился и даже заснул на несколько минут. Суза лежала рядом, наблюдая за тем, как его лицо постепенно расслабляется и становится умиротворенным.
Проснувшись, он спросил:
– Зачем ты это сделала?
– Ну… – Тогда она еще не осознавала зачем, но теперь поняла. – Я могла бы прочесть тебе лекцию о том, что нельзя стыдиться, у всех есть тайные фантазии; что некоторые мужчины хотят выпороть женщин, а те мечтают, чтобы их выпороли; что даже здесь, в Лондоне, можно купить порнографические книги с цветными фотографиями о сексе с калеками. Я могла бы сказать тебе, что многие мужчины способны пробудить в себе животное – не хуже, чем в той лаборатории. Я могла бы спорить с тобой, но все это без толку – проще было показать. Да и кроме того… – Она печально улыбнулась. – У меня тоже есть свои демоны.
Он коснулся ее щеки, наклонился и поцеловал в губы.
– Где ты набралась такой мудрости, малыш?
– Это не мудрость, это любовь.
И тогда он крепко обнял ее и поцеловал, шепча нежности; и они занялись любовью – молча, без затей, без диких фантазий, принимая и даря друг другу наслаждение, как давно знакомая пара, после чего заснули, успокоенные и счастливые.
Давид Ростов был страшно разочарован. Они с Тюриным потратили несколько часов, расшифровывая информацию в распечатке, пока не стало ясно, что список поставок слишком длинный и отследить каждую просто невозможно. Оставалось одно – найти Дикштейна.
Теперь миссия Хасана в Оксфорде приобрела куда большее значение.
Они ждали звонка от араба. В десять вечера Ник, считавший сон удовольствием вроде солнечных ванн, отправился спать. Тюрин продержался до полуночи.
Наконец в час ночи зазвонил телефон. Ростов подпрыгнул от неожиданности, схватил трубку и выждал несколько секунд, чтобы успокоиться.
– Слушаю.
Голос Хасана донесся по проводам сквозь сотни километров.
– Он был здесь два дня назад.
Ростов стиснул кулак, подавляя волнение.
– Вот это повезло!
– Что дальше?
Ростов помедлил, прикидывая.
– Так… Он понял, что мы в курсе.
– Да. Мне возвращаться на базу?
– Пока не надо. Профессор не сказал, на сколько Дикштейн собирается задержаться в Англии?
– Нет. Я прямо так и спросил, но он не знает.
– Естественно. – Ростов нахмурился, соображая. – Так, первым делом Дикштейну надо доложить боссу, что его засекли; значит, он свяжется с лондонским отделением.
– А может, уже связался.
– Возможно, ему понадобится личная встреча. Он очень осторожен, а это требует времени. Ладно, я этим займусь. Буду в Лондоне сегодня. Ты где сейчас?
– Я все еще в Оксфорде – приехал сюда прямо с самолета. В Лондон смогу вернуться только утром.
– Ясно. Заселяйся в отель «Хилтон», я появлюсь к обеду.
– О’кей. À bientôt
[22].
– Погоди.
– Я тут.
– Ничего больше не предпринимай, дождись меня. Ты все сделал хорошо – не испорти.
Хасан повесил трубку.
Интересно, Хасан и вправду замышляет какую-нибудь глупость или ему просто не понравился назидательный тон? Скорее всего, последнее. В любом случае за несколько часов он не успеет ничего натворить.
Ростов мысленно переключился на Дикштейна. Второго шанса напасть на его след не будет: нужно действовать немедленно. Надев пиджак, он вышел из отеля и поехал в советское посольство.
Пришлось долго ожидать, пока его впустят среди ночи, затем представляться по очереди четырем должностным лицам. Дежурный оператор при виде его вытянулся по стойке «смирно».
– Садитесь, – велел ему Ростов. – Будем работать. Сперва свяжите меня с лондонским отделением.
