Она долго обдумывала, что сказать Кортоне: всю правду или только часть? Предположим, он знает или может выяснить, где Дикштейн, но станет ли он с ней откровенничать? Она скажет, что Дикштейн в опасности, поэтому нужно его найти и предупредить, но поверит ли он? Конечно, можно пустить в ход обаяние – она знала, как вести себя с мужчинами его возраста, – только это не усыпит его подозрений.
Выложить все как есть: с одной стороны, она хочет предупредить Ната, с другой – ее используют враги, один из которых ждет в такси за поворотом? Тогда он точно ничего ей не расскажет.
Охранник открыл ворота и повел гостью по гравиевой аллее к главному входу. Дом был красивый, но довольно вычурный, словно декоратор щедро украсил его, а затем еще и владельцы добавили кучу дорогих безделушек на свой вкус. Сузу поразило обилие слуг. Один из них повел ее наверх, сообщив, что мистер Кортоне завтракает у себя в спальне.
За маленьким столиком толстый лысый мужчина увлеченно поглощал яйца и жареную картошку. Завидев ее, он вскочил и в ужасе закричал:
– Ты же должна быть старой!
Еда попала ему не в то горло, он подавился и зашелся кашлем.
Слуга схватил Сузу за руки, больно прижав, затем отпустил и принялся хлопать хозяина по спине.
– Что ты сделала?! – орал Кортоне, разбрызгивая остатки яичницы. – Боже мой, что ты с собой сделала?!
Как ни странно, этот фарс подействовал на нее успокаивающе: глупо бояться того, кто сам тебя боится. Почувствовав себя увереннее, Суза присела к столику и налила себе кофе. Когда мужчина наконец откашлялся, она прояснила ситуацию:
– То была моя мать.
– О Господи… – выдохнул Кортоне. Кашлянув в последний раз, он махнул рукой, отсылая слугу, и сел. – Ты меня до смерти напугала – ну просто одно лицо!
Он прищурился, роясь в памяти.
– Тогда, в 47-м вроде, тебе было годика четыре или пять, да?
– Верно.
– А я тебя помню! Такая крошка с ленточкой в волосах… А теперь у вас с Натом роман.
– Так он приезжал сюда! – Ее сердце подпрыгнуло от радости.
– Ты так полагаешь? – Его дружелюбие испарилось. Суза поняла, что им не так легко манипулировать.
– Мне нужно его найти.
– И кто же тебя сюда послал?
– Никто не посылал. – Она собралась с мыслями, пытаясь скрыть волнение. – Я подумала, что он придет к вам за помощью в этом его… проекте. Дело в том, что арабы обо всем узнали и собираются его убить… Прошу вас, помогите мне!
Неожиданно на глаза навернулись слезы, однако Кортоне это не тронуло.
– Помочь-то тебе нетрудно, вот доверять – труднее.
Он распечатал сигару и неспешно закурил. Суза наблюдала за ним, сгорая от нетерпения. Отвернувшись, Кортоне заговорил, словно бы ни к кому не обращаясь:
– Знаешь, было время, когда я просто хватал быка за рога, не раздумывая. Теперь все иначе: слишком много сложностей. Приходится делать выбор – и вечно выходит совсем не то, чего я хочу на самом деле. То ли со мной что не так, то ли мир стал другим… – Он снова повернулся к ней. – Я обязан ему жизнью. Теперь у меня появился шанс отблагодарить Дикштейна – если ты не врешь, конечно. Это долг чести, и я обязан отплатить его лично. Так что же мне делать?
Суза затаила дыхание.
– Он сейчас в развалюхе где-то на Средиземноморском побережье, телефона там нет. Можно было бы передать записку, но я не уверен, что она дойдет, к тому же мне нужно сделать все самому.
Кортоне затянулся сигарой.
– Вот я тебе скажу, где его найти, а ты возьмешь и передашь врагам. Нет, я не стану так рисковать.
– Так что же тогда? – воскликнула Суза, повысив голос. – Мы должны ему помочь!
– Знаю, – невозмутимо ответил Кортоне. – Я сам туда поеду.
Суза удивилась: такая возможность ей в голову не приходила.
– Так, теперь что делать с тобой… – продолжил он размышлять вслух. – Даже если я не скажу тебе, куда направляюсь, ты все равно можешь пустить людей по моему следу. Значит, за тобой нужен глаз да глаз. Сама понимаешь, я не могу тебе доверять, так что ты поедешь со мной.
Суза уставилась на него. Напряжение вдруг разом спало.
– Спасибо! – прошептала она и разразилась слезами.
Летели бизнес-классом – Кортоне на себе не экономил. После ланча Суза отправилась в туалет. Питая смутную надежду, она осторожно выглянула из-за шторки, отделяющей экономкласс от бизнеса, но была разочарована: через ряды кресел прямо на нее настороженно смотрел Хасан.
Суза заглянула на кухню, отозвала в сторонку старшего стюарда и доверительно поведала о своей проблеме: ей нужно связаться с бойфрендом, но ее итальянский папочка хочет, чтобы она хранила девственность до совершеннолетия. Не будет ли он так добр позвонить в израильское посольство в Риме и оставить сообщение для Натаниэля Дикштейна: «Хасан все мне рассказал, мы с ним едем к тебе». Она дала ему деньги – куда больше, чем нужно для звонка, он записал сообщение и обещал передать.
Суза вернулась к Кортоне.
– Плохие новости: арабы все-таки нас преследуют – один из них сидит в экономклассе.
Кортоне чертыхнулся и пообещал ей позаботиться об этом позже.
Господи, что я наделала…
По длинной зигзагообразной лестнице, ступеньки которой были вырублены прямо в скале, Дикштейн спустился на пляж, прошлепал по мелководью к катеру, запрыгнул в него и кивнул рулевому.
Взревел мотор, и катер направился в открытое море, подпрыгивая на волнах. Солнце только что село. На небе сгущались облака, заслоняя первые звезды. Дикштейн погрузился в свои мысли: вспоминал несделанное, прикидывал дополнительные меры предосторожности, искал слабые звенья. Снова и снова он прокручивал всю схему в уме, словно важную речь, которую нужно отполировать до блеска.
Вскоре над ними нависла громадная тень «Стромберга». Катер развернулся и подошел к борту, с которого уже свисал веревочный трап. Дикштейн вскарабкался на палубу.
Капитан пожал ему руку и представился. Как и весь комсостав судна, он служил в израильском флоте.
Они обошли палубу кругом.
– Проблемы есть? – спросил Дикштейн.
– Ну, посудина, конечно, так себе – старая, медленная, неповоротливая. Сделали что могли…
Насколько Дикштейн смог разглядеть в сумерках, «Стромберг» был в лучшей кондиции, чем его «родной брат» в Антверпене: на борту царил полный порядок, палуба чисто прибрана.
Они поднялись на мостик, осмотрели новейшее оборудование в радиорубке, затем спустились в столовую, где команда как раз заканчивала ужинать. Все матросы были агентами «Моссада», у большинства имелся кое-какой опыт плавания. С некоторыми из них Дикштейну даже доводилось работать. Он отметил, что все они по меньшей мере лет на десять моложе его: крепкие, веселые парни в разношерстных джинсах и домашних свитерах.
