– Пожалуйста, не двигайтесь, – произнес он хорошо поставленным голосом, в котором звенел металл. – Эта вот штучка у меня в руке… Она может выстрелить!
Его взгляд блуждал от столика к столику – упал на сидевшего вдалеке злобного человечка с бледным угрюмым лицом, на Хизерли, вкрадчивого тайного агента иностранной державы; чуть смягчившись, задержался подольше на столике, где в одиночестве сидела темноволосая девушка с черными печальными глазами.
– А теперь, когда я достиг своей цели, вам, возможно, захочется узнать, кто я такой? – Во всех глазах сверкнул неподдельный интерес. Грудь черноглазой девушки взволнованно вздымалась, и в воздухе послышался легкий и тонкий аромат французских духов. – Я – не кто иной, как неуловимый джентльмен Бэзил Ли, более известный как Тень!
И, сняв с головы свой шикарный цилиндр, он отвесил всем присутствующим иронический глубокий поклон. А затем развернулся и, словно молния, исчез в ночном мраке.
***
– В Нью-Йорк отпускают всего раз в месяц, – ворчал Льюис Крам, – да еще приходится таскать с собой сопровождающего!
Тусклый взгляд Бэзила Ли медленно оторвался от амбаров и реклам индианской глубинки и обратился к купе экспресса «Бродвей Лимитед». Гипнотическое действие быстро мелькавших телеграфных столбов прекратилось, и на фоне белого чехла спинки противоположного сиденья нарисовалось глуповатое лицо Льюиса Крама.
– А я убегу от сопровождающего, как только попаду в Нью-Йорк! – сказал Бэзил.
– Ну да, конечно!
– Спорим?
– Попробуй – и он тебе покажет!
– Что ты хочешь сказать, все время повторяя «покажет» да «покажет», а, Льюис? Что он мне «покажет»?
В этот момент его смышленые синие глаза – со скукой и раздражением – уставились прямо на попутчика. Ребят не связывало ничего, за исключением одинакового возраста – обоим было по пятнадцать лет, – да еще давней дружбы их отцов; а это, как известно, даже чуть меньше, чем ничего. Кроме того, оба жили в одном и том же городе на Среднем Западе, и учиться их отправили в одну и ту же школу на востоке страны. Бэзилу предстояло учиться первый год, а Льюису – уже второй.
Но вопреки всем устоявшимся представлениям ветеран Льюис выглядел несчастным, а новичок Бэзил – чрезвычайно довольным. Льюис школу ненавидел. Он рос в тени бодрой и энергичной матери, и, чувствуя, как поезд уносит его все дальше и дальше, он все больше и больше ныл и тосковал по дому. Бэзил, напротив, всегда с большим энтузиазмом прислушивался к рассказам о жизни в школепансионе, живо представляя ее во всех деталях, поэтому по дому ничуть не скучал, а испытывал радостное предвкушение от скорого исполнения изученной во всех подробностях давней мечты. Вот почему он, безусловно считая, что именно так и следует поступать, вчера вечером, проезжая Милуоки, безо всякой причины взял и выбросил расческу Льюиса прямо в окно, заимствуя традиционные приемы воровской «малины».
Льюису был противен невежественный энтузиазм Бэзила, но его попытка несколько охладить этот пыл вызвала лишь взаимное раздражение.
– Я расскажу тебе, что будет, – зловещим тоном сказал он. – Тебя поймают с сигаретой и накажут!
– Ничего подобного! Я не собираюсь курить – я буду играть в футбол!
– В футбол! Ну да, конечно! В футбол!
– Скажи мне честно, Льюис, тебе что, вообще ничего не нравится, а?
– Мне не нравится футбол; в этой игре в любой момент кто-нибудь может взять и засветить тебе прямо в глаз, чего тут хорошего? – Льюис разговаривал агрессивным тоном, поскольку мать всегда возводила его слабости в разряд нерушимых и общепринятых правил.
Ответ Бэзила, который всего лишь хотел дать добрый совет, стал именно той фразой, после которой становятся врагами на всю жизнь.
– Наверное, ты был бы гораздо популярнее в школе, если бы играл в футбол! – свысока заметил он.
Льюис себя непопулярным не считал. Он вообще никогда об этом не думал. Он был ошеломлен.
– Ну, подожди же! – с яростью произнес он. – Всю твою наглость там из тебя выбьют!
– Замолчи! – ответил Бэзил, спокойно разглаживая складочку на своих первых «взрослых» брюках. – Просто замолчи!
– Да все уже знают, кто считался самым наглым мальчишкой в «Кантри-дей»!
– Замолчи! – повторил Бэзил, но уже не так уверенно. – Будь так добр, замолчи!
– И я отлично помню, что про тебя написали в школьной газете…
Спокойствие Бэзила тут же улетучилось.
– Если ты не умолкнешь, – мрачно сказал он, – я выброшу из окна все твои щетки!
Чудовищность этой угрозы возымела должный эффект. Льюис вжался в сиденье, фыркая и что-то бормоча себе под нос, но уже явно присмиревший. Его намек касался одного из самых позорных эпизодов в жизни попутчика. В газете, которая издавалась ребятами в школе, где учился Бэзил, под заголовком «Личные объявления» однажды появилось:
«Вся школа и я лично будем крайне обязаны, если кто-нибудь отравит юного Бэзила или найдет иное средство заткнуть ему рот».
Оба мальчика так и сидели, молча пыша гневом. Затем Бэзил попытался решительно и навсегда забыть этот прискорбный случай из прошлого. Все это было позади. Возможно, он действительно вел себя несколько нагло, но теперь у него начиналась новая жизнь. Миг спустя воспоминание улетучилось, а вместе с ним исчезли и поезд, и наводящий тоску Льюис, а на Бэзила вновь повеяло ветром с востока, наполнившим его безмерной ностальгией по будущему. Из придуманного мира до него донесся голос; рядом с ним возник мужчина, положивший руку на его затянутое в спортивный свитер плечо.
– Ли!
– Да, сэр!
– Теперь все зависит от тебя. Ясно?
– Да, сэр!
– Отлично, – сказал тренер, – тогда вперед – и принеси нам победу!
Бэзил рывком сорвал свитер, под которым оказалась полосатая майка, и бросился на поле.
До конца игры оставалось две минуты, счет был 3–0 в пользу противника, но при виде юного Ли, которого весь год не выпускали на поле из-за злодейских интриг Дэна Хаскинса, главного школьного забияки, и его прихвостня Уизела Уимса, по трибунам школы Св. Риджиса пробежала дрожь надежды.
– 33–12–16–22! – пролаял Миджет Браун, низенький и щуплый квотербек.
Это был сигнал, и…
– Черт! – произнес вслух Бэзил, уже забыв о только что случившейся ссоре. – Ну почему этот поезд не может ехать побыстрее? Как же долго ждать до завтра!
II
Школа Св. Риджиса, Истчестер. 18 ноября 19… года. Милая мама! Рассказывать сегодня особо не о чем, но я бы хотел поговорить о моих карманных деньгах. Все ребята здесь получают карманных денег больше, чем я, а мне ведь надо покупать много всяких мелочей – шнурки там и прочее. В школе мне все нравится, я отлично провожу время, но футбольный сезон кончился, и делать особо нечего. На этой неделе собираюсь в Нью-Йорк в театр. Еще не знаю, на что именно, но, скорее всего, на «Квакершу» или на «Пастушка» – обе постановки очень хорошие. Доктор Бэкон очень внимательный, а в деревне есть отличный терапевт. На этом заканчиваю, потому что надо еще доделать алгебру.
