Книга Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник), страница 80. Автор книги Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник)»

Cтраница 80

– Роуз, – сказал Джин, – док сказал, что посмотрит Пинки.

Пинки Дженни лежал в постели, в затемненной комнате; под отросшей щетиной виднелись бледные, болезненно искривленные губы. Когда доктор снял бинт с головы, больной издал тихий стон, однако его пухлое тело не пошевелилось. Через несколько минут доктор вновь наложил повязку и вместе с Джином и Роуз вернулся на крыльцо.

– Берер отказался оперировать? – спросил он.

– Да.

– Почему его не прооперировали в Бирмингеме?

– Я не знаю.

– Гм… – Доктор надел шляпу. – Пулю нужно вынуть, и побыстрее. Она давит на оболочку сонной артерии. Это… Ладно, вам все равно не довезти его до Монтгомери, с таким-то пульсом!

– И что нам делать? – За вопросом Джина последовала недолгая тишина; он шумно выдохнул.

– Заставьте Берера передумать. Или найдите кого-нибудь в Монтгомери. Вероятность 25 процентов, что операция его спасет; без операции у него нет никаких шансов.

– Кого искать в Монтгомери? – спросил Джин.

– Любой хороший хирург справится. Даже Берер смог бы, если бы был посмелее.

Неожиданно Роуз Дженни подошла к нему поближе: взгляд был напряженным, в глазах горел животный материнский инстинкт. Она ухватилась за его расстегнутое пальто:

– Док, сделайте! Вы можете. Вы ведь когда-то были таким хирургом, что все остальные, вместе взятые, вам в подметки не годились! Прошу вас, док, сделайте!

Он отступил на шаг назад, чтобы освободиться от ее хватки, и вытянул перед ней свои руки.

– Видишь, как они дрожат? – сказал он с подчеркнутой иронией. – Посмотри внимательней – увидишь. Я не могу оперировать.

– Еще как сможешь, – торопливо сказал Джин, – если немного выпьешь для кондиции.

Доктор покачал головой и сказал, глядя на Роуз:

– Нет. Видишь ли, мои решения теперь подвергаются сомнению, и если что-то пойдет не так, виноватым выставят меня. – Он сейчас слегка играл, так что очень тщательно выбирал слова. – Я слышал, что мое заключение о том, что Мэри Деккер умерла от истощения, подвергли сомнению на том основании, что я пьяница!

– Я такого не говорила! – затаив дыхание, солгала Роуз.

– Разумеется, нет. Я рассказал об этом, чтобы было понятно, что теперь мне нужно вести себя крайне осмотрительно. – Он стал спускаться с крыльца. – Что ж, могу лишь посоветовать пригласить Берера еще раз, а если ничего не получится, пригласить кого-нибудь другого из города. Доброй ночи.

Но не успел он дойти до ворот, как Роуз его догнала – она была в бешенстве, глаза горели от ярости.

– Да, я говорила, что ты – пьяница! – воскликнула она. – Когда ты сказал, что Мэри Деккер умерла от истощения, то обставил все так, будто это Пинки виноват, – ты, который ежедневно напивается до потери сознания! Да разве кто-нибудь может поручиться, что ты вообще соображаешь? И вообще, с чего это ты так заинтересовался Мэри Деккер – она ведь тебе в дочери годилась! Все видели, как она ходила в твою аптеку и трепалась там с тобой до…

Джин, пошедший за ней, схватил ее за руки:

– Умолкни, Роуз! Форрест, уезжай.

И Форрест уехал, притормозив на следующем повороте, чтобы отхлебнуть из фляжки. За незасеянным полем виднелся дом, где раньше жила Мэри Деккер. Перенестись бы сейчас на шесть месяцев назад, и он обязательно сделал бы крюк: узнать, отчего она не зашла сегодня в аптеку, чтобы выпить, как всегда, стаканчик содовой «за счет заведения». Или вручить ей набор образцов косметики, оставленный заезжим коммивояжером сегодня утром… Он никогда не говорил Мэри Деккер о своих чувствах и никогда не собирался; ей было семнадцать, ему сорок пять, и категориями будущего он уже не мыслил, но лишь когда она сбежала в Бирмингем с Пинки Дженни, он понял, что значила эта любовь в его одинокой жизни.

Его мысли опять возвратились к дому брата.

«Если бы я был приличным человеком, – подумал он, – я бы так не поступил. И еще одним человеком пришлось бы пожертвовать ради этой сволочи, потому что умри он через какое-то время – и Роуз обязательно скажет, что это я его убил».

Однако, ставя машину в гараж, он чувствовал себя плохо: поступить иначе он не мог, но все это было так ужасно…

Он вошел в дом; не прошло и десяти минут, как снаружи раздался скрип тормозов останавливающейся машины, и вошел Батч Дженни. Его губы были сжаты, глаза прищурены, словно он старался не расплескать переполнявший его гнев, пока не представится возможность спустить его на намеченную жертву.

– Привет, Батч.

– Хочу вам сказать, дядя Форрест, что не позволю разговаривать с моей матерью в таком тоне! Я вас прибью, если вы еще когда-нибудь будете так разговаривать с мамой!

– А теперь умолкни, Батч, и присаживайся, – резко сказал доктор.

– Она и так чуть с ума не сошла из-за Пинки, а тут еще вы приехали и стали такое ей говорить!

– Это твоя мать стала меня оскорблять, Батч; я всего лишь слушал.

– Она сейчас сама не знает, что говорит, и вы должны это понять.

Доктор на мгновение задумался.

– Батч, а что ты думаешь о Пинки? Батч замялся; ему было неловко.

– Ну, я с ним не особо… – И дальше уже с вызовом: – Но, как бы там ни было, он ведь мой брат…

– Минуточку, Батч! Что ты думаешь о том, как он обошелся с Мэри Деккер?

Но Батч уже закусил удила и больше не сдерживал галопа своей ярости:

– При чем здесь это? Мы говорим о том, что, если кто обидит мою мать, будет иметь дело со мной! Разве справедливо, когда вы в семье один образованный, а…

– Свое образование я получил сам, Батч.

– Мне все равно. Мы собираемся снова пригласить доктора Берера прооперировать, или же пусть ищет нам кого-нибудь в городе. Но если ничего не выйдет, я приеду и увезу вас с собой, и вы достанете эту пулю, даже если мне придется при этом стоять рядом и держать вас на мушке дробовика. – Он кивнул, чуть задыхаясь, затем развернулся, вышел и уехал.

– Что-то мне подсказывает, – сказал доктор сам себе, – что кончились для меня мирные времена в округе Чилтон.

Он крикнул помогавшему по дому цветному мальчишке, что можно подавать ужин. Затем скрутил папиросу и вышел на заднее крыльцо.

Погода поменялась. Небо покрылось облаками, ветер трепал траву, затем внезапно пошел ливень, почти сразу закончившийся. Минуту назад было тепло, а теперь влага на лбу вдруг стала прохладной, и он вытер лоб платком. В ушах вдруг зашумело, он сглотнул и помотал головой. На мгновение ему почудилось, что он заболел; затем шум неожиданно отделился от него и превратился в нарастающий гул, который становился все громче и ближе, словно рев приближающегося поезда.

II

Батч Дженни был на полпути домой, когда увидел ее: огромная, черная надвигающаяся туча, нижним концом тащившаяся по земле. Он рассеянно поглядывал на нее, а она росла прямо на глазах, полностью закрыв все небо с южной стороны; виднелись вспышки молний, слышался нарастающий рев. Вокруг поднялся сильный ветер: мимо летали какие-то обломки, сломанные сучья, щепки, что-то крупное и неразличимое в наступившей вдруг темноте. Повинуясь инстинкту, он вышел из машины; к этому моменту устоять на ногах против ветра было уже невозможно, поэтому он побежал к насыпи – точнее, его бросило и прижало к насыпи. Следующую минуту или две он провел прямо в центре ада кромешного.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация