21. СЛАБОСТЬ
Свет от воды тускнел, и скоро в пещере стало уже почти ничего не различить. Похолодало. Лив встала и оглянулась по сторонам.
Попечитель покинул ее. Она не заметила, как он ушел.
У входа в пещеру стояла скамейка с тремя газовыми лампами, одна из которых работала. Взяв ее, Лив в одиночку побрела по тоннелю обратно.
Удивительное облегчение охватило ее. Тело казалось легким и полым. Сначала проявились симптомы легкой эйфории: сердце забилось быстрее, руки задрожали, на лице заиграла улыбка. Эйфория эта напоминала посткоитальную — нечто подобное она испытывала и после приема успокоительного. Но это состояние быстро прошло, оставив устойчивое ощущение тихой радости, которое Лив не могла ни описать, ни сравнить с чем-либо пережитым ранее.
Она провела с Духом два часа — и опоздала на все назначенные утром приемы.
Пообедала с Магфридом, а вечером снова встретилась с Дэйзи. Она пробовала описать им, что с нею проделал Дух, но они, конечно, не смогли ничего понять.
Во время приема Дэйзи внезапно протянула руку и обняла ее. Такого она раньше не делала, и, возможно, этот поступок означал что-то очень серьезное.
В этом новом состоянии Лив провела два дня. А потом к ней начали возвращаться тени. Безжизненное, потное и бледное лицо пациента на мгновение напомнило ей о том самом лице, внезапно разбередив старую рану. Боль уютно расположилась внутри нее, точно жаба. Все остальные раны тоже вернулись. Где-то в самом основании души образовалась трещина, и все, что держалось на нем, пошатнулось. Перед сном она приняла успокоительное, но ей все равно снились кошмары — еще ужасней, чем раньше.
Утром она снова встретилась с попечителем.
— Ну, доктор, как вам?..
— Еще рано говорить, господин попечитель. В любом случае, было... интересно. Эффективно или нет — другой вопрос. Думаю, мне стоит туда вернуться.
Он с сожалением улыбнулся и передал ей ключи.
— Тогда мне придется отменить назначенные на утро встречи с пациентами, — добавила Лив.
Он пожал плечами:
— Дэйзи будет не против, я уверен.
Она спустилась в пещеру.
Через два дня она спустилась туда снова, на третий и четвертый день — еще и еще.
Еще через день, когда она вошла в кабинет попечителя, тот стоял у окна со строгим и отрешенным видом, заложив руки за спину.
— Нет, доктор, — произнес он. — Мне очень жаль, но я вынужден сказать «нет».
Она была поражена.
Он не смог сохранить строгое выражение лица, не удержался и от извиняющейся улыбки и принялся то складывать руки на груди, то ронять их, будто не представляя, что с ними делать.
Лив решила поговорить начистоту:
— Попечитель Хауэлл, я только начала изучение этого феномена. Он еще не исследован и не понят — уверена, вы же сами первый это признаете. Для чего же еще вы пригласили меня сюда? Нужно оценить риски. Преимущества. Его потенциал. Действительно ли он исцеляет или это только видимость...
— Лив. Доктор. Мой ответ: «Нет». Я вынужден настоять на своем
— Но почему?
— Силы Духа не безграничны. Это нам точно известно, это мы понимаем. Он слишком много берет на себя. В мире слишком много страдания. Он нужен другим. Нашей главной заботой должны быть наши пациенты. — Он сложил короткие коричневые пальцы клином у подбородка и с тревогой посмотрел на нее: — Вы меня понимаете?
Она выдержала паузу.
— Ну конечно, господин попечитель. Разумеется, я понимаю.
— Хорошо. Очень хорошо.
Театральным жестом он снял ключи от дверей в пещеру с крюка и запер их в ящике письменного стола. А ключи от ящичка спрятал в карман своей белой льняной рубахи.
Еще одна соболезнующая улыбка. Эти улыбки раздражали ее.
— Честно говоря, попечитель, мои наблюдения позволяют мне заключить, что весь этот госпиталь и все то, ради чего жертвуете собой вы, ваш отец и еще несколько сотен несчастных людей, абсолютно бессмысленно, совершенно отвратительно и, по всей вероятности, безумно.
Его лицо вытянулось. Она обернулась и вышла из кабинета, едва не столкнувшись с мистером Джоном Коклем, который стоял в коридоре у самой двери и мыл окно.
— Все в порядке, мэм?
Она не стала утруждать себя ответом и прошла в свой кабинет, где приняла четыре капли успокоительного. Заснула она в кресле, и ей снился тяжелый, гнетущий сон о Доме, стены которого сжимались вокруг нее. Ей снились сырость, печаль, духота, темные подземные пещеры чужого Племени, пустые холмы снаружи и война.
В ту ночь Кридмур тихо проскользнул в комнату попечителя. На людях попечитель был опрятен, и в кабинете его царил полный порядок, но в жилой комнате буйствовал хаос, говоривший о каком-то душевном страдании, до которого Кридмуру не было никакого дела. Он отыскал льняную рубаху — накинута на спинку стула — и вынул из кармана ключи.
В кабинет попечителя он проник через открытое окно, отпер ящик письменного стола найденными ключами. Внутри обнаружилась еще одна связка ключей — солидная, старая и увесистая. Это были ключи от тоннелей.
Он спустился в пещеру, не взяв с собой фонаря. Он и в темноте видел хорошо.
— Это рисунки Племени.
— Здесь один из их духов. Слабый.
— Достаточно силен...
Он подошел к сверкающему озерцу, наклонился к воде, провел по ней пальцами и ощутил покалывание. Вода была теплой. Он лениво плеснул водою во мрак.
Прислонившись к раскрашенному камню, он задумался над своей проблемой.
— Никакого насилия? Для человека моей профессии это ужасное ограничение.
Кридмур вгляделся в воду, и та ответил ему равнодушным сиянием.
Краем глаза он увидел, что красные линии на стенах едва заметно дрожат и изгибаются в полумраке, точно полосы крадущихся кошек из джунглей дальнего Востока.
— Он глуп, Кридмур. Иначе давно бы уже убил тебя.
— У него непритязательный вкус...
Кридмур хотел зажечь сигарету, но передумал. Лучше не оставлять следов.
— Он упивается слабостью, болью и страданием. Он отвратителен, Кридмур.
— Мы создали его из наших страданий. Так же, как создали вас из нашей ненависти, а врагов — из нашего страха.
— Осторожней, Кридмур.
Он снова коснулся воды. Влага стекала со стен, капли тихо и сонно стучали по земле, и эхо кругами расходилось по глади озера.
— Как предлагаете его убить?
— Дух бессмертен. Его нельзя убить.
— Неужели только потерянное чудо-оружие Генерала способно убить и вас, и врагов, и, по-видимому, эту несчастную тварь?
