Он ничего не сказал.
— Я просто не хочу оставаться здесь одна. Вот и все. В остальное я не верю.
По-прежнему никакой реакции. Она вздохнула и, помедлив, достала из рюкзака «Историю Запада» — вернее, то, что от нее осталось.
Книга не пережила дождя. Корешок покоробился и растрескался, обложка истрепалась и подгнила, страницы высохли, затвердели и выпадали одна за другой, покрытые черной зернистой плесенью. Ни о стодвадцатилетнем периоде между пробуждением первого Локомотива в Харроу-Кроссе (тогда еще городе, а не станции), ни о заключении Союза Трех Городов между Джаспером, Гибсоном и Джунипером Лив не знала ничего — и теперь уже узнать не могла. Дюжину раз она читала Генералу главы о подписании Хартии, об основании Республики, о ее первых сражениях, а также главу с диаграммами, описывающими политическое устройство страны и систему демократических добродетелей. Читала о спорах вокруг тарифной реформы, о принципе Обнуления и Проблеме Общественной Земли, а еще — длинное отступление о раннем детстве президента Беллоу, его честности, мужестве и снисхождении к бедному рабу, который то ли был, то ли не был холмовиком (по тому, что осталось от книги, не разберешь), и о случае с освобождением Бичера, и... Но Генерал ни на что не реагировал. Лив не знала даже, слушает он или нет.
Перебирая выпавшие страницы, перепачканные, истрепанные и заплесневелые, она остановила взгляд на одной из них. Как она поняла позже, отскоблив черную плесень, это было начало главы «Основание первой колонии». Она принялась читать, и ее голос ясно зазвучал в тишине:
«Существует знаменитый портрет губернатора Сэма Селфа. Наверняка, вы его уже видели или еще увидите — он висит в Музее Республики в Моргантауне. На нем изображен очень тучный человек с оплывшими, будто свечи, щеками и золотыми кольцами на пальцах, подписывающий приказ. Окно за его спиной открыто, в нем видны молодые поля времен Основания. Вдалеке секут распятого человека. За ним — темные и бескрайние древние леса. Художник сделал глаза Селфа почти желтыми, как у волка, — и, возможно, именно эта картина послужила причиной для некоторых весьма живучих слухов, достоверность которых для нас сомнительна (даже когда мир недолго был очень молод и незавершен и некоторые вещи в нем не являлись чем-то конкретным, граница между волком и человеком определялась очень четко). Вы наверняка слышали, что о губернаторе отзываются как о тиране, что колонией он управлял жестоко, был известен своим кнутом, виселицей и топором палача; что он плохо обращался с Лесным Племенем. Все это правда. Но несмотря на это, таково было начало нашего мира, и...»
Она услышала плеск, но не подняла головы. Поэтому, когда Генерал вдруг вытащил руку из воды и схватил ее за талию, она вскрикнула и от удивления выронила горстку страниц. Те рассеялись по поверхности озерца и унеслись по течению.
Стоя по пояс в воде, Генерал балансировал на камнях и свирепо смотрел на Лив. Никогда раньше он не дотрагивался до нее по своей воле. Рот его двигался так, будто он жевал или собирался выплюнуть что-то отвратительное.
Лив посмотрела ему в глаза в ожидании, что дальше. Затем взяла его за руку и кивнула.
— Давным-давно... — начал он.
Вздохнув, она отпустила руку.
— ...старый безумный король на быстроногом коне с мечом, флагами и трубами, как в сказках, которые нам рассказывали в детстве, когда нас учили быть смелыми... Жил-был старый король, и королевство его пало, и мудрый советник, очень старый и мудрый, который разговаривал с камнями, птицами и ветром, и звали его Кан-Кук, мэм, Кан-кук, спасший меня, когда я лежал под звездами и умирал среди пепла, пепла, пепла, и мы дали друг другу клятву о помощи, потому что ни один из нас не мог спастись в одиночку, он вышел из-за камней и поднял меня на руки, и его красные израненные глаза были печальны, когда он сказал мне: «Все началось при Основании первой...»
Имя «Кан-Кук» заставило его содрогнуться — оба раза оно будто выстрелило из его горла; на слове же «Основание» Генерал поскользнулся на камне, выпустил Лив и с головой ушел под воду.
Лив ступила в озерцо и нагнулась за ним.
Генерал задергался, чуть не сбив ее с ног, но скоро утих. Она подняла его за голову из воды, вытащила на камни. По счастью, он был почти невесом и, по счастью же, сам начал дышать — к великому облегчению Лив, которая понятия не имела, как помогать утопающим.
Он снова замолчал. Она вздохнула и отвернулась.
Лив сидела под солнцем и ждала. Генерал молчал.
Минуту спустя она сверилась с золотыми часами — как она и подозревала, те все еще не работали. В этой пустыне ход времени непредсказуем. Она спрятала их в рюкзак.
Подняла голову и ахнула от ужаса.
Под сенью дубов, меньше чем в тридцати футах от озера, стояли трое мужчин.
Они были скрыты тенью, и сначала Лив не могла толком различить ни их лиц, ни одежды. Они могли оказаться как линейными, так и холмовиками, хотя для первых были слишком высоки, а для вторых — чересчур низкорослы, но их поведение говорило о том, что они также не ожидали увидеть ее, а значит, ни линейными, ни холмовиками быть никак не могли. Зато вполне могли оказаться галлюцинацией, вызванной одиночеством.
Они приближались — медленно и неуверенно, почти робко.
Двигались они бесшумно, как холмовики, но были чисто выбриты, загорелы, одеты в яркую одежду и держали в руках металлическое оружие, а значит, были людьми.
Она потянулась рукой к рюкзаку, в котором лежал нож. Не слишком быстро, потому что люди уже нацелили на нее луки, натянули тетиву... Луки! Словно эльфы из сказок. Значит, все-таки не линейные?
Двое из них — по пояс голые. Самый старший, высокий и тощий, в красном мундире с выцветшими золотыми эполетами, на котором осталось всего несколько черных пуговиц. Мундир на голую грудь, штаны из грубой оленьей кожи. На поясе кавалерийская сабля. Узкое старческое лицо и длинные седые волосы, зализанные назад.
Двое других — моложе. Низкорослые, с мощными плечами. Волосы у одного светлые, у другого темные. У темноволосого возле носа — огромная бородавка, поросшая волосами. Лицо некрасивое, но отнюдь не лицо чужака. Они не могут быть плодом ее воображения, подумала Лив — такой бородавки ей просто не выдумать.
Все трое медленно подошли и уставились на Лив с таким изумлением, что она не смогла их как следует испугаться, даже несмотря на луки в руках.
Лив стояла с разведенными руками. Они уже опустили оружие.
— Мы не одни, — сказала она им.
Седой мужчина в красном мундире, из-под которого выбивались волосы на впалой груди, отдал ей салют.
Он поприветствовал ее: «Мэм!» — и кивнул генералу, который, казалось, уснул: «Сэр!» А затем повернулся к своим спутникам и начал с ними шептаться.
Лив была так рада увидеть кого-либо помимо Кридмура и Генерала, что едва удержалась от соблазна подбежать, обнять их и расплакаться.
