Однако им пришлось отбросить философию и попытаться решить возникшую проблему. Куни отвел свои силы из Гоа, и армия Мата двинулась вперед по перевалу.
Луан Цзиа и Кого Йелу тщательно спланировали отступление сил Куни Гару из Пэна: запечатали дворец и вернули все оставшиеся сокровища на свои места. Кого погрузил имперские архивы на повозки, запряженные быками, и привез к Куни – Дафиро не сомневался, что среди них должны быть скрыты какие-то тайные сокровища, но Кого лишь печально покачал головой, когда Дафиро стал задавать вопросы.
Затем он увел всех людей, которые пришли с ним из Кокру, и тех сдавшихся имперских солдат, что пожелали последовать за ним, на десять миль к западу от города и разбил там новый лагерь на берегу озера Тутутика.
Старейшины Пэна сопровождали Куни на протяжении нескольких миль. Им очень нравилось мягкое правление герцога Гару, которое и сравнить было нельзя с жестокими законами и огромными налогами императора Ириши. Репутация маршала Цзинду – окрашенная кровью Диму, Волчьей Лапы и Гэджиры – заставила их отнестись без всякой радости к новому завоевателю.
– Между мной и маршалом Цзинду произошло недоразумение, – ответил на их просьбу остаться Куни Гару. – Если я останусь, будет только хуже.
Вспомнив предсмертные крики жителей Диму, он все же испытал жестокие уколы совести.
Куни смотрел на бескрайние пространства озера Тутутика – вода до самого неба, как в море, только тихая и спокойная, словно зеркало.
– Теперь остается лишь ждать, как Мата решит поступить с нами. Надеюсь, не забудет о нашей дружбе и простит невольно нанесенную ему обиду.
Мата Цзинду, едва ступив в Пэн, приказал начать грабежи. Пообещав своим солдатам богатства имперской столицы, он и не собирался лишать их удовольствия. Хоть убийства жителей Пэна, которые, как могли, пытались приветствовать Мата, он и не поощрял, но и ничего своим солдатам не запрещал.
Шел холодный зимний дождь, объятые паникой люди метались по скользкой мостовой, спасаясь от обнаженных мечей, и очень скоро сточные канавы покраснели от крови.
Юный император Ириши остался во дворце, когда Куни и его армия ушли из Пэна. На мольбы несчастного забрать его с собой, не оставлять на милость этого мясника было отвечено отказом.
Куни со вздохом сказал мальчику, что ничего не может сделать. Мата Цзинду провозгласил себя гегемоном всех королевств Тиро, и судьба императора теперь в его руках. С трудом оторвав пальцы ребенка от своей туники, он ушел, но жалобные крики Ириши еще долго эхом звучали у него в ушах.
Солдаты Мата Цзинду забрали все сокровища, которые можно было вынести из дворца, затем заперли двери снаружи, оставив внутри императора и нескольких верных ему слуг.
Мата Цзинду громко зачитал грехи империи Ксаны, совершенные против народов Шести королевств, и поджёг дворец. У всех на глазах мальчишка-император спрыгнул вниз с самой высокой башни дворца, где до последнего скрывался от подступавшего пламени. Пожар еще долго бушевал во дворце: горожанам запретили его тушить, куда бы ни распространялся, и – в результате весь Пэн сгорел, а дома тлели еще месяца три. Пепел и дым поднимались так высоко, что были видны даже в Хаане: казалось, в небеса устремилось черное копье.
Безупречного города больше не существовало.
– Со смертью императора Ириши империя исчезла, – заявил Мата. – Я объявляю первый год Принципата.
Толпа криками приветствовала его слова, но Мата Цзинду показалось, что без особого энтузиазма, и это вызвало у него раздражение.
Кроме того, Мата Цзинду послал своих солдат к Мавзолею Мапидэрэ. Почти у каждого из повстанцев были знакомые семьи или друзья, которым пришлось работать на грандиозном строительстве, и многие здесь погибли. Теперь все без исключения хотели отомстить и уничтожить место последнего упокоения Мапидэрэ, и Мата счел такое желание справедливым.
Мавзолей представлял собой подземный город, построенный внутри горы Висоти, откуда было вывезено огромное количество земли и камня.
Солдаты Мата Цзинду разбили вход в подземный город – ворота из белейшего и чистейшего мрамора, за которыми начинался лабиринт извивающихся туннелей, с покрытыми изысканными орнаментами стенами. Многие туннели заканчивались тупиками или ловушками, и в результате огромное количество людей с факелами и кирками, устремившихся вперед, не зная дороги, получили серьезные ранения и даже погибли.
Тех же, кому повезло дойти до подземного города, буквально завораживали залитые ртутью каналы и бассейны, русла и дно которых были выложены нефритом, имитировали моря и реки Дара, а груды золота и серебра изображали острова. Основные географические детали их были воссозданы при помощи нефрита, жемчуга, кораллов и самоцветов.
В центре модели Большого острова находился помост, где стоял саркофаг императора Мапидэрэ. Вокруг него размещались гробы поменьше, где лежали любимые жены и слуги императора, задушенные и похороненные вместе с ним, чтобы составили ему компанию в загробной жизни. Блестящие самоцветы украшали потолки подземного города, повторяя расположение звезд, а освещалось все это великолепие светильниками с таким запасом масла, чтобы его хватило на тысячи лет.
Мятежные солдаты, после того как вытащили все драгоценные камни и разбили то, что не смогли унести с собой, достали тело императора Мапидэрэ из гробницы, высекли на площади Киджи, посреди Пэна, а затем разъяренная толпа набросилась на него и разорвала на тысячи кусков.
Между тем солдаты Мата Цзинду продолжали охотиться на горожан Пэна и крестьян близлежащих окрестностей. Люди страдали и умоляли о пощаде, но мятежники остались глухи к их мольбам.
Мата Цзинду ехал по улицам и смотрел на разрушенный Пэн. Сладость мести была испорчена разочарованием от предательств, которые ему пришлось пережить: Фин Цзинду, принцесса Кикоми, а теперь вот Куни Гару, которого он считал братом.
Обладание Пэном не принесло ему радости, ведь город он получил из рук Куни, а не покорил силой своего оружия. Все вышло совсем не так, как он рассчитывал.
Услышав погребальную песню женщины на обочине дороги, Мата придержал своего скакуна. Скорбящие женщины часто попадались на улицах Пэна, но скорбная песня произвела на него совсем другое впечатление, затронула сердце, потому что он часто слышал ее, когда был ребенком.
Рато Дафиро, который, как всегда, ехал рядом с Мата, направился вперед, чтобы выяснить, что происходит, и вскоре вернулся вместе с женщиной.
– Откуда ты – из Таноа?
Женщина убрала с лица грязные нечесаные волосы и смело взглянула на Мата Цзинду.
– Меня зовут Мира, я действительно из Таноа. – Она бросила на него дерзкий взгляд, словно предлагая возразить, и Мата присмотрелся к ней повнимательнее.
Высокая и стройная, со смуглой кожей, характерной для жителей Хаана, говорила она как уроженка Таноа.
– Мои родители зарабатывали на жизнь рыбной ловлей в Хаане, пока сети отца случайно не поймали дирана. Командир местного гарнизона Ксаны заявил, что отец совершил кощунство, потому что диран был священным животным леди Дата, покойной матери императора. Чтобы умилостивить богов, отцу пришлось заплатить десять золотых монет. Спасаясь от долгов, моя семья сбежала в Таноа, где нас встретили не слишком дружелюбно. Однако мы с братом родились уже на островах Вайнс, едва ли не самых маленьких в Таноа.
