Она задумалась. Имя царственное и правильное, в нем содержится аллюзия на поэму Кона Фиджи:
Добрый правитель правит незаметно.
Однако она рассчитывала на нечто более определенное, что говорило бы о лукавом отце и энергичной матери. Она собралась возразить, но в последний момент вспомнила вторую строку поэмы:
Он чтит своих подданных, как собственную мать.
Джиа улыбнулась: Куни нашел наилучший способ выразить свои чувства – и сказала:
– Превосходный выбор! С этого момента Тото-тика будут называть «принц Тиму».
– Может, нам следует дать имя и нашей дочери? – с улыбкой предложил Куни. – Она хоть еще и маленькая, но мне кажется, девочка уже весьма разумна и даже умнее брата. Как, к примеру, Тэра, Прогоняющая Скорбь? И хотя мы знаем, что ее жизнь, как и наша, может быть полной радости и горя, подъемов и падений, возможно, ей удастся прогнать скорбь и заставить всех смеяться, как всегда пытались делать ее родители.
– Конечно, – согласилась Джиа. – «Принцесса Тэра» – это здорово, так тому и быть.
И в ее сердце воцарились радость и спокойствие.
Мата вернулся на Большой остров и узнал, что его королевство на грани распада. Пума Йемму сделал невозможной безопасную доставку зерна в любую точку Кокру. Куни обосновался в Дзуди, и поползли слухи, что он готов в любой момент атаковать Чарузу. Истории о победах маршала Мазоти пугали людей Мата, которые верили, что она способна вызывать солдат с небес.
Мата не впал в отчаяние, а, наоборот, воспринял новости с радостью. С тех самых пор, как империя прекратила свое существование, жизнь стала скучной, потеряла вкус. Мокри был достойным противником, но не умел мыслить большими категориями, а Куни Гару оказался врагом, который требует к себе самого пристального внимания.
Чем безнадежнее становилась ситуация, тем спокойнее себя чувствовал Мата, не сомневаясь, что победит Куни, как побеждал всех своих врагов: при помощи силы и чести, – и для этой цели призвал пять тысяч лучших всадников и реквизировал пятнадцать тысяч лошадей.
Отправившись на север, чтобы разобраться с Римой, большую часть армии Дасу маршал Мазоти оставила в Дзуди. Пятьдесят тысяч солдат и десятки тысяч лошадей слишком много для города и лагеря, разбитого на равнине Порин. Ее армия была даже больше, чем объединенные силы Танно Намена и Киндо Мараны на Волчьей Лапе. Кого Йелу, как всегда педантичный и внимательный, обеспечивал бесперебойную доставку продовольствия.
В полдень разведывательные воздушные корабли возвратились в Дзуди с известием, что Мата Цзинду с пятью тысячами воинов скачет в сторону Дзуди и скоро будет у ворот города, в то время как большая часть армии гегемона, возвращавшегося с Волчьей Лапы, все еще высаживалась в Нокиде, на северном побережье полуострова Итанти. Мата и пять тысяч солдат скакали без остановки три дня и в результате потеряли многих лошадей.
Солдаты Куни выстроились ровными рядами перед воротами Дзуди, и, наблюдая за ними с городских стен, он отметил, что их не пугает перспектива сражения с легендарным гегемоном.
Пехота выстроилась в фаланги, первые ряды которых заняли копейщики, – именно они должны были выбить всадников из седел. За ними встали лучники, приготовившись направить свои стрелы во врага еще до того, как он сможет приблизиться. А фланги прикрывала кавалерия, готовая обойти войско Мата Цзинду, отрезав ему таким образом путь к отступлению.
Армия Куни превосходила войско Мата в соотношении десять к одному.
– Ты выступишь перед солдатами? – спросил Тан Каруконо.
Куни покачал головой и отвернулся от аккуратных рядов солдат, стоявших перед стенами.
– Тебя что-то тревожит, лорд Гару? Ты считаешь, что мы недостаточно хорошо подготовились?
Куни промолчал, и, чуть поколебавшись, Каруконо заметил:
– Однако выглядишь ты… прошу меня простить, печальным.
– Я думаю о другом времени, – проговорил наконец Куни. – Возможно, оно было лучше нынешнего.
И больше он ничего не стал говорить, потому что знал: сегодня могучий Гегемон падет.
И вот появились клубы дыма и послышался грохот тысяч копыт – армия гегемона приближалась. Пять тысяч всадников, верных кодексу Мата Цзинду, не отклонились от своего курса и направились прямо в центр оборонительных порядков армии Куни Гару, где находились основные силы пехоты.
Лучники выпустили первые стрелы, копейщики начали метать дротики, как только всадники оказались на расстоянии выстрела, и небо потемнело от множества стрел, на несколько мгновений закрывших солнце. Многие из них попадали в цель, и часть всадников рухнули на землю, где и остались лежать, но другие, не обращая внимания на пробивавшие доспехи стрелы, продолжали скакать вперед, быстро приближаясь к первым рядам пехоты. Земля дрожала.
Закованные в доспехи всадники, опустив забрала шлемов, бросились в атаку молча: никто не издал боевого клича, – упрямо понеслись вперед, не обращая внимания на смертельный лес длинных копий, выставленных пехотинцами. Древки копий были надежно уперты в землю, наконечники наклонены вперед, готовые проткнуть насквозь лошадей и всадников.
Точно волна, разбивающаяся о затянутое туманом каменистое побережье Фачи, всадники Мата Цзинду ударили по фалангам Куни Гару. Воздух наполнился предсмертным ржанием лошадей, когда в грудь им вонзались неумолимые копья.
Всадники падали на землю, однако следующая волна наступающей кавалерии продолжала мчаться вперед, усиливая давление. Они перепрыгивали через погибших или направляли лошадей прямо по их телам, чтобы смести стену из копий. Центральная часть оборонительных порядков армии Куни Гару медленно отступала, копейщики бросали длинные копья и обнажали короткие мечи, чтобы вместе с пехотой вступить в рукопашную схватку с врагом.
Между тем пехота Куни Гару начала с флангов окружать всадников Мата Цзинду – так мягкое тесто обволакивает начинку, – а кавалерия обошла сзади и замкнула кольцо, лишив пути к отступлению.
Гегемон столкнулся с армией, которая превосходила численностью его отряд в десять раз, так что доблесть и отвага спасти его уже не могли. Даже если бы каждый его солдат превратился в берсеркера и сражался за троих, они все равно все полегли бы на этом поле брани. Солдаты Куни радостно кричали, предвкушая близкую победу, но те, кто находился вплотную к окруженным всадникам Кокру, поняли: что-то пошло не так. Всадники не пытались сопротивляться: один удар – и всадник падал с лошади, даже не подняв меча, в то время как десятки клинков вонзались в его тело.
Заметив, что на клинках не остается крови, они очень скоро поняли, в чем причина: вовсе не с солдатами Кокру они сражались, а с куклами, сделанными из соломы, – и смешали ряды.
И в этот момент огромная тень заслонила солнце. Подняв головы, все увидели эскадру из пятидесяти воздушных кораблей с цветами Кокру. Корабли зависли над Дзуди, и оттуда начали выскакивать солдаты, над каждым из которых поднимался большой шелковый шар.
