На секунду Джиа пожалела о своем решении выглядеть такой уверенной и способной о себе позаботиться, что Куни ей поверил.
Они стояли чуть в стороне от остальных, и Сото, со значением посмотрев на нее, тихо сказала:
– Вы с Куни устроили замечательное представление.
Джиа едва не задохнулась от возмущения:
– Не понимаю, о чем ты.
Сото закатила глаза.
– Куни продемонстрировал свою любовь к вам обеим, заявив о своей готовности расстаться с детьми, чтобы сохранить тебя. Таким образом он пытался заработать твое уважение, потому что лишь немногие мужья готовы предпочесть жен наследникам. К тому же это будет замечательная история для народов Дара.
Джиа печально улыбнулась.
– Куни всегда был умным.
– Но не таким, как ты. Оставшись здесь, со мной, и отправив детей вместе с ней, ты сделала так, что теперь оба у тебя в долгу. Она будет считать, что ты спасла ей жизнь, а Куни обречен на вечное чувство вины за твою жертву. Ты обеспечила себе отличный фундамент для будущих дворцовых интриг. Настанет день, и твои вложения вернутся к тебе стократно.
– Тебя послушать, так мы оба вели себя как холодные расчетливые особи, а не любящие люди, – обиделась Джиа.
Сото рассмеялась, да так заразительно, что и сама Джиа через некоторое время присоединилась к ней. Ведь действительно она не знала, почему поступила именно так, хотя и понимала, что в ее поступке присутствовала корысть: желание получить преимущество в борьбе с Рисаной за политическое влияние. Порой очень трудно отличить маску от истинного «я» – не говоря уже о том, что истинное «я» есть лишь серия масок.
«Любовь – сложная штука», – признала Джиа.
– Мне жаль дурочку Рисану, – заметила между тем Сото. – Она не знает, с кем связалась.
Их короткое веселье прервали крики и звон мечей, доносившиеся с улицы. Ворота дома мэра распахнулись, и в проем упало окровавленное тело капитана Досы, пронзенное несколькими стрелами.
Мата захватил город.
Глава 47
Противостояние у реки Лиру
Диму и Димуши, девятый месяц четвертого года Принципата
Удивительная победа Мата Цзинду в Дзуди вскоре стала легендой во всем Дара.
«Каждый его солдат сражался, будто обладал силой двух дюжин, поэтому гегемону и удалось одержать победу над десятикратно превосходившей его численностью армией противника».
«Мата Цзинду – это олицетворение Фитовео. Стоит ему взмахнуть рукой, как воины падают прямо с неба и тут же вступают за него в бой».
«Возможно, Куни Гару и удалось крубена укротить, зато Мата Цзинду ест бифштексы из крубена на обед».
Каких только слухов не ходило…
После того как благополучно добрался до Димуши, Куни сразу же призвал маршала Мазоти на совет по поводу дальнейших действий.
– Для начала мне необходимо воссоздать армию – ты ведь все потерял.
Куни Гару поморщился, но маршал Мазоти никогда не пыталась подсластить пилюлю.
– Полагаю, многие солдаты сумели сбежать из-под стен Дзуди и добраться до Гэфики, но и дезертиров наверняка немало. Потребуется некоторое время, чтобы восстановить моральный дух воинов после перенесенного унижения. К тому же леди Джиа в плену. «Благородные разбойники» маркиза Йемму продолжают отравлять жизнь гегемону в Кокру, так что он не может атаковать Гэфику, пока не обеспечит безопасность своих линий снабжения.
– А каково положение в других королевствах Тиро?
– Многие склоняются на сторону Мата, однако герцог Тэка Кимо, по-прежнему тебе верный, сумел покорить Аралуджи, и теперь его судьба зависит от наших успехов. Он попросил разрешения атаковать остров Полумесяца и Экофи, что будет не слишком сложно, так как их население невелико.
– Пусть поступает так, как считает нужным.
– А тебя не тревожит, что он слишком усилит свое влияние и объявит о независимости, как Мокри на Волчьей Лапе?
– Слабость Мата состоит в том, что он не верит людям. В результате все соратники рано или поздно его предают. Я не собираюсь повторять эти ошибки.
Мазоти задумчиво кивнула.
Кокру и Дасу вновь противостояли друг другу, расположившись на разных берегах реки Лиру.
Мата привел с собой в Диму пленников, захваченных в Дзуди, и в обмен на Ми и Солофи Мата согласился отпустить Муна Чакри, Рина Коду и Тана Каруконо, однако семью Куни оставил у себя, несмотря на все его просьбы отпустить.
Решив в полной мере использовать психологическое преимущество, Мата на большой лодке-плоскодонке – с низкой осадкой и не представлявшей никакой опасности – выплыл на середину реки и предложил Куни провести переговоры.
Куни приплыл на такой же лодке. Оба сели в позе «мипа рари» – каждый на своей лодке, – глядя друг на друга через узкую полоску разделявшей их воды.
– Брат, – выплюнул как ругательство Мата, – я рассчитывал увидеть тебя в Дзуди, но ты постыдился предстать передо мной.
– Брат, – вздохнул Куни, – мне бы хотелось остаться друзьями. Мы могли бы избежать кровопролития, если бы ты не был полон ненависти и ярости за то, что я первым добрался до Пэна, и вместе восстановить Дара из руин империи.
Оба некоторое время молча размышляли, потом Мата заметил:
– Однако дальнейшее развитие событий показало, что я был прав и теперь ты выступил против меня.
Куни покачал головой.
– Я сражаюсь не с тобой, а с той идеей, которую ты олицетворяешь. Да, я намерен претворить в жизнь мечту императора Мапидэрэ, но на этот раз правильно. Ты хочешь, чтобы мир оставался разделенным на королевства, которые постоянно воевали бы друг с другом и приносили никчемную военную славу аристократии, а я хочу покончить с кровопролитием и дать возможность простым людям мирно жить и трудиться. Мата, не стой на моем пути: отрекись от престола и передай мне печать управления миром.
– Ты так же тщеславен, как я, однако, прячешь свои желания за красивой ложью. Если ты действительно веришь в то, о чем говоришь, почему бы нам не устранить наши разногласия с помощью поединка? Ни один человек не погибнет из-за наших распрей: только ты и я, с мечами в руках! И тот, кто одержит победу, станет властелином мира и переделает его по своему желанию.
Куни рассмеялся.
– Ты слишком хорошо меня знаешь: я никогда на это не соглашусь, поскольку не в силах противостоять тебе в поединке, – но войны не выигрываются одной лишь силой.
Мата подал знак своим людям, и тотчас из трюма лодки принесли большую разделочную доску, а следом за ней – огромный котел, в котором поместилась бы целая акула.
Куни с недоумением смотрел на эти приготовления, но, когда на палубе развели костер и поставили на него котел с водой, сердце его сжалось.
