– А ты выбрал себе чемпиона, потому что рассчитываешь заполучить Луто, который захочет оказать помощь этому счетоводу. Твой замысел столь же прозрачен, как озера у подножия гор.
– Что ж, мы увидим, чей выбор окажется более привлекательным.
Как только они высадились на Большом острове, Фин Цзинду захотел сразу двинуться к Чарузе, но у Мата возникла другая идея.
– Я хочу посмотреть на этого Хуно Криму своими глазами. Не знаю, как говорить с королями и послами, но мне известно, что следует сказать солдату. Возможно, он отличается от своих собратьев и король Туфи поставил его над нами не просто так.
– Я буду ждать тебя возле Чарузы с восемьюстами добровольцами, – сказал Фин. – И пусть близнецы ускорят твой шаг. – Но когда Мата отошел от него на достаточное расстояние, он вздохнул и покачал головой: – Ты понапрасну теряешь время, дитя. Даже король не в силах отличить бриллиант от белого топаза, если у него нет твердой поверхности для сравнения.
И Мата один поехал на запад через бескрайние долины и холмы Кокру следом за войском Кримы и Шигина. Мата всегда был слишком тяжелым и высоким для большинства лошадей, и Фин не смог обучить его верховой езде за то время, что они жили в ссылке, далеко от семейного замка. Для молодого человека долгое путешествие стало отличной возможностью освоить это непростое искусство. Коня для него купили за большие деньги на рынке возле Чарузы – таких скакунов выращивали в Ксане, и он был крупнее и сильнее большинства лошадей Кокру.
Мата обнаружил, что ему нравится находиться рядом с лошадьми, обладавшими врожденным инстинктом подчинения, поскольку они давно привыкли к такому положению вещей. И пока ехал, Мата размышлял о сложном танце лошади и всадника, о согласованности действий, необходимых для спокойной езды, похожей на взаимные обязательства, возникающие между вассалом и господином, между подданными и королем.
Но даже для могучего скакуна из Ксаны Мата оказался слишком тяжелым. Через несколько дней напряженной скачки за Кримой и Шигином лошадь была совершенно измучена, несмотря на то что Мата старался за ней ухаживать. Возле города Диму, расположенного в устье реки Лиру на западном берегу Кокру, лошадь споткнулась и сломала ногу и Мата вылетел из седла. Одним быстрым ударом На-ароэнны он избавил своего скакуна от страданий, хоть его сердце и разрывалось от горя.
Сморгнув нежданно набежавшие горячие слезы, он напомнил себе, что теперь нуждается в подходящей лошади, так же как Кокру – в настоящем маршале.
Когда Шигин предложил отыскать истинного наследника трона Кокру, чтобы сделать их восстание правомочным, эта мысль показалась Криме удачной, но сейчас у него такой уверенности уже не было.
Они с Шигином рисковали своими шкурами, подняв знамя борьбы с Ксаной. Именно за ними солдаты были готовы следовать, именно они освобождали один город за другим от имперских войск, однако этот юноша, совсем еще мальчик, ничего не сделал, если не считать того, что восседал на троне Кокру. Он давал самые противоречивые указания, а Шигину и Криме приходилось повиноваться.
Это казалось им неправильным.
Что касается пророчества, оно было уловкой, которую они придумали, но теперь Крима не хотел так о нем думать. Разве потом события не развивались именно так, как было предсказано? Разве они не одерживают одну победу за другой? Быть может, сами боги решили подбросить им с Шигином идею о свитке. Быть может, боги двигали его руками, когда составлял послание и засовывал свиток в брюхо рыбы, быть может, он сам лишь инструмент в руках богов…
Почему не думать о пророчестве именно так? Кто может с уверенностью утверждать, что боги действуют иначе? Ведь мудрецы бьются над этой загадкой много лет.
Недальновидный Шигин лишь посмеивался, когда Крима делился с ним своими сомнениями.
– Ты думаешь, моя писанина пришла к нам от богов? Ха-ха! Просто я вспомнил слова из одной старой пьесы.
И все равно Крима считал пророчество чем-то потусторонним, истинным знамением богов. И лишь Шигин мог это оспорить…
В пророчестве говорилось, что он станет королем, а не просто герцогом Напи и маршалом Кокру. Королем!..
Весть о том, что Крима объявил себя королем западного Кокру, вызвала в Чарузе сильные волнения. Советники короля Туфи потребовали, чтобы король немедленно лишил Криму всех титулов и отправил карательный отряд с приказом схватить его и придать суду за измену.
– Схватить и вернуть сюда? – с горечью спросил король Туфи. – И как именно? Большая часть армии под его командованием, солдаты с самого начала следовали именно за ним. В некотором смысле я его понимаю: он проделал всю работу – почему же слава должна достаться мне?
Советники смолкли.
– Следует радоваться, что он объявил себя королем только западного Кокру. Мне ничего не остается, кроме как отправить ему свои поздравления.
– Но это создаст прецедент, – заволновались советники. – Не существует такого понятия, как «западный Кокру».
– Все, что мы сейчас делаем, происходит впервые. Кто мог предвидеть, что империи будут трепетать перед двумя рабочими, которые решили, что им больше нечего терять? Почему нельзя создать новые королевства Тиро? Многие вещи в мире становились реальностью, когда народ начинал в них верить. Крима объявил себя королем, и у него есть двадцать тысяч вооруженных солдат, которые его поддерживают. Мне представляется, это очень серьезный довод. Мы сделаем как должно: поприветствуем нового короля Тиро.
И к Кримо отправили королевского посланца с поздравлениями по поводу его коронации.
– Подумать только, мы знаем короля с тех времен, когда он был одним из нас, – удивленно сказал Рато, глядя на короля Хуно, сидевшего на троне в дальнем углу банкетного зала, где раньше находилась конюшня кавалерии Ксаны в Диму, крупного порта в устье реки Лиру. – Ведь именно я вскрыл брюхо рыбы, где лежал свиток.
Конюшня оказалась единственным зданием нужной формы и размеров для целей короля Хуно, хотя и не отличалось чистотой. Сдавшимся имперским солдатам приказали привести ее в порядок для пира и коронации, и три дня они мыли и чистили конюшню, обрызгали пол водой с ароматом морской розы, чтобы избавиться от запаха. Кроме того, все окна держали открытыми, несмотря на то что шел дождь. Но все было напрасно: вонь от лошадей, годами находившихся в конюшне, не мог перебить запах ни потных тел, ни дешевого вина, ни плохо приготовленной пищи.
Сюда перенесли столы, которые собрали со всех таверн города, и из них составили огромный неровный стол для пира, а вместо скатерти использовали сшитые вместе занавески и флаги. В зале, куда набилось множество народа, царил полумрак, поэтому повсюду горели факелы и свечи. Люди веселились и радовались, но… не так, как на королевских приемах.
– Он никогда не был таким, как мы с тобой, – заявил Дафиро. – Нам не снились пророчества с обещанием короны. Пожалуй, тебе лучше помалкивать, что мы вообще видели ту рыбу: у меня такое чувство, что королю не понравится история о его скромном происхождении.
