Йемму задохнулся и обнаружил, что лежит на земле. Сквозь туман и звон в ушах пробивалось только две мысли: во-первых, великан каким-то образом сумел остановить на скаку лошадь, да еще левой рукой, при этом даже не пошевелив ногами, а когда лошадь замерла на месте, Йемму перелетел через ее голову, перевернулся в воздухе и рухнул на спину; во-вторых, правая рука великана без малейших усилий остановила удар Йемму, направленный сверху вниз, несмотря на то что он находился выше, верхом на лошади, и вложил в него всю свою силу.
Йемму не чувствовал руки ниже локтя, а когда поднял ее, увидел кровь между большим и указательным пальцами. Мечи соприкоснулись с такой силой, что тонкие кости правой ладони были раздроблены и оружие выпало из разжавшихся пальцев.
Он поднял голову и увидел в воздухе свой меч: вот он достиг верхней точки, повисел мгновение и быстро понесся вниз.
– Я сдаюсь, – глядя в холодные глаза победителя, сказал Йемму без малейших сомнений.
Мата Цзинду хотел повесить Пуму Йемму на одном из столбов у ворот, чтобы другие разбойники не думали, будто Дзуди легкая добыча, но Куни Гару был против.
– Снова пожалел? – искоса взглянув на него, спросил Мата. – Он убийца и грабитель, брат.
– Я тоже когда-то был разбойником, – возразил Куни. – Это вовсе не означает, что он заслужил смерть.
Мата в недоумении уставился на Куни.
– Да, был, хотя недолго, – фыркнул смущенно тот. – И мы старались не причинять никому вреда, даже оставляли купцам денег, чтобы могли добраться до дому. Нужно же было платить тем, кто меня поддерживал…
Мата был буквально ошарашен этим признанием.
– Не следовало мне это говорить: так и вижу тебя в арестантской одежде, за прутьями решетки.
– Отлично! – расхохотался Куни. – Пожалуй, тогда не стану тебе рассказывать, чем зарабатывал на жизнь до того, как отправиться на большую дорогу. Впрочем, мы отвлеклись. Я вот что хотел сказать: Йемму отличный наездник и опытный лидер, умеет выходить победителем, даже если превосходит его числом. Кроме того, мы захватили их лошадей, так что вполне можем его использовать; наши разведчики докладывают, что Намен уже в пути.
Армия генерала Намена хлынула на равнину Порин точно прилив: перед ней бежали отряды разбитых мятежников, умоляя о пощаде. Многие падали и тут же исчезали под копытами лошадей или ногами марширующих солдат. Куни смотрел на тучи пыли на горизонте, в которых время от времени вспыхивали солнечные блики от доспехов и покинувших ножны мечей, и внутри у него все сжималось.
Он не отдавал приказ закрыть городские ворота до самого последнего момента, чтобы дать возможность войти всем беженцам, но, в конце концов, был вынужден это сделать, пока армия Намена не подошла к городу. Его солдатам пришлось отбиваться от тех, кто не успел оказаться за спасительными стенами, мечами и копьями, чтобы закрыть ворота и поставить на место огромные бревна. Многие плакали, не в силах слышать крики и жалобные стоны оставшихся по другую сторону.
Отовсюду то и дело слышалось: «Лорд Гару, они используют пожарные фургоны, чтобы пробить ворота!»; «Лорд Гару, у нас в сторожевой башне закончились стрелы! Люди лезут на стены!» – но Куни стоял как изваяние, словно окаменел. Мольбы беженцев, оставшихся за воротами Дзуди, не давали ему уйти. Он подумал про Хупэ и Муру. Снова люди из-за него умирали, и снова он не знал, как правильно поступить.
Солдаты Дзуди, увидев, в каком состоянии пребывает их предводитель, запаниковали.
Тем временем атакующие приставили к стене длинные лестницы и под прикрытием града стрел полезли наверх. Несколько человек уже вступили в бой с защитниками Дзуди, но солдаты, которые участвовали только в тренировочных сражениях, неуверенно размахивая мечами, отступили перед яростной атакой ветеранов Ксаны.
Одному из солдат Дзуди отрубили руку, и он с диким криком валялся по земле, пытаясь приставить ее на место. Лица тех, кто его окружал, побелели от страха, а когда кто-то из солдат Ксаны ударом меча заставил несчастного замолчать, многие и вовсе побросали оружие и бросились бежать.
Очень скоро несколько дюжин солдат Ксаны присоединилось к своим товарищам, и стало ясно, что если они займут позиции на стене и захватят сторожевую башню, то смогут открыть ворота и все будет потеряно.
Мата Цзинду взбежал по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, с мечами на изготовку: в правой руке – На-ароэнна, в левой – Горемау, – и, оказавшись наверху, не теряя времени, врезался в группу неприятельских солдат. Горемау раздробил одному из них голову, и во все стороны полетели брызги крови и мозга. Остальные в ужасе расступились, потрясенные видом могучего воина, который, слизнув кровь с рукоятки меча, произнес:
– На вкус как у всех остальных, а значит, вы тоже смертные.
И тут На-ароэнна вдруг начал вращаться с бешеной скоростью, превратившись в смертоносную хризантему, а Горемау взвивался вверх и падал в такт ударам сердца своего хозяина. Солдаты Ксаны выставили мечи и щиты, пытаясь защититься, но те ломались или вываливались у них из рук, и через пару мгновений Мата уже окружала дюжина мертвых тел.
– Вперед! – крикнул Мата перепуганным защитникам Дзуди, столпившимся вокруг него. – Разве вы не видите, что с врагом можно сражаться?
И солдаты, осмелев после такой демонстрации силы, окружили его со всех сторон и принялись рубить крючки, которыми лестницы крепились к стенам, с восторгом слушая вопли ужаса воинов Ксаны, падавших с них в глубокий ров.
Куни смотрел на великана, который стоял на стене, не обращая внимания на тучи стрел, точно наполненный высокомерием герой войн Диаспоры, и его сердце запело от восхищения. Мата был прав: в этом страшном мире все смертны, – но можно жить так, как он, и сражаться, не зная сомнений, страха и неуверенности, не думая о множащихся ошибках.
Куни напомнил себе, что он герцог Дзуди и от него зависит благополучие города.
Он помчался вверх по лестнице: за спиной Мата очередной солдат Ксаны взбирался на стену, – вытащил меч, бросился вперед, отбил удар врага, который пытался таким образом защититься, и вонзил свое оружие ему в шею. Во все стороны полетели алые брызги, а в следующее мгновение рядом с ним оказался Мата, они вместе перерубили верхнюю часть лестницы и оттолкнули ее от стены.
Куни почувствовал на лице что-то теплое, поднес к нему руку и увидел на пальцах кровь первого убитого им человека.
– Оближи пальцы, – сказал Мата.
Куни поднес пальцы ко рту и почувствовал вкус крови врага: соленый, густой, терпкий, – и вдруг ощутил, как его наполняет отвага, будто он выпил настойку из дюжины трав, собранных Джиа.
– Лорд Гару, пожарные фургоны подожгли ворота!
Куни посмотрел вниз и увидел у ворот несколько крытых шкурами фургонов, которые оберегали от стрел защитников города находившихся внутри солдат Ксаны, сумевших поджечь тяжелые дубовые ворота.
