Уилл глянул на часы. В его распоряжении оказалось целых четыре часа – вполне достаточно, чтобы найти Марен. Он торопливо похлопал себя по карманам, чтобы удостовериться в наличии блокнота и нескольких карандашей.
К этому времени множество пассажиров первого класса вышли на улицу. Они прогуливались вдоль состава, дыша воздухом. Возле вагона-мавзолея уже собралась толпа, и Уилл задержался, чтобы разглядеть его. Он был черный, как ночь, по всем углам шел кованый металлический орнамент. Размером вагон-мавзолей был с обычный товарный вагон, но производил при этом впечатление невероятной толщины и мощи. Легко верилось в то, что он сварен из крейсерской стали. Замысловато украшенный, словно обросший ракушками, он и правда выглядел так, будто его извлекли из океанских глубин.
– Смотрите внимательно, дамы и господа, – говорил охранник, стоявший по другую сторону бархатного разделительного шнура. У него было квадратное красное лицо, и выглядел он сильным, хотя под пиджаком и скрывалось порядочное брюшко. – Держите дистанцию, пожалуйста, иначе вы получите неприятный шок.
Он указал на предостережение, большими белыми буквами выведенное в нижней части вагона:
ОСТОРОЖНО! НЕ ПРИКАСАТЬСЯ! ВЫСОКОВОЛЬТНОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!
Как бы поставив акцент на его словах, на крышу вагона-мавзолея села ворона. Раздался резкий щелчок, что-то вспыхнуло, и мертвая птица упала на гравий. Несколько человек, охнув, отступили.
– Это всего-навсего защита от вандализма, – зевая, объяснил охранник.
На изображенном на боковой стенке вагона надгробном камне написано:
Здесь покоятся останки Корнелиуса Ван Хорна.
Построив великую железную дорогу, он более любого другого смертного способствовал тому, что:
«Он будет обладать от моря до моря». (Псалмы 71:8)
– Неплохая гробница, – сказал человек в кондукторском комбинезоне и фуражке, – для старого погонщика рабов.
У охранника округлились глаза.
– Ты его знал?
– Работал на него подрывником в горах. Он скорее бы на смерть послал человека, чем разрешил бы минуту потерять. Рабочим, как мы с тобой, он никогда не был.
Охранник ничего не ответил. Кондуктор предложил ему сигарету, и тот ее взял.
Уилл подумал было зарисовать вагон-мавзолей, но слишком спешил найти Марен. Наверняка ей тоже было любопытно поглазеть на эту ярмарку. Смех, возгласы и музыка манили Уилла, как пение сирен, и он нырнул в толпу.
Сразу за платформой настырные мальчишки торговали теплыми булками и сидром. Беззубый продавец сунул Уиллу в руки кулек с засахаренным миндалем, и Уилл решил, что проще бросить мелочь в кружку продавца, чем отказаться. Кто-то играл на аккордеоне. Стоя рядом с телегой, какой-то фермер называл свои яблоки и груши лучшими в стране. Группа молчаливых монахов в коричневых рясах раскладывала сырные головы на перевернутом деревянном ящике.
Уиллу нравилось шумное бурление толпы. Он шел и шел, ища глазами Марен, но вдруг понял, что она вряд ли будет одета в тот же костюм, в котором выступала накануне вечером. Воспоминание о ее стройных ногах кинуло его в жар. Как мог он найти ее в этой беспокойной массе? Он проходил рядом с третьим классом и видел, как из «Бесконечного» на улицу высыпался целый маленький город. Возможно, впрочем, Марен тоже искала его.
– Моча сасквоча! – орал продавец из-за своей доски-прилавка. – Такой нигде не найдешь!
Уилл попытался обойти его стороной, но глаза продавца перехватили его взгляд.
– Юный сэр! Тебе отдам по хорошей цене!
Он достал из-за прилавка бутылочку. Уилл уставился на свои ботинки, чувствуя, что просто пройти будет невежливо. К тому же торговцу удалось разжечь его любопытство.
– Зачем она? – спросил Уилл.
– Зачем она? – изумленно воскликнул продавец. – Сынок, тут не город. Не знаю, куда ты едешь…
– В Викторию, – ответил Уилл.
– Вот видишь! Этот остров кишит медведями, горными львами и чем похуже. – Он взболтал бутылочку. – А здесь твоя защита. Это настоящая моча самца сасквоча. Добыта с риском для жизни! Чуть капнешь на себя – и все звери будут держаться на расстоянии. Станешь неприкасаемым!
– А как достали эту мочу? – не смог удержаться от вопроса Уилл.
– Ох, сынок, это сделали настоящие храбрецы. Бесстрашные люди. Ты ведь не видел сасквочей близко.
Уилл промолчал.
– Но если ты из города не собираешься вылезать, – заметил продавец, разглядывая одежду и обувь Уилла, – тогда тебе в ней никакой надобности.
– Вообще-то я видел одного, – ответил Уилл. Продавец, прищурившись, оглядел его снова.
– Значит, хочешь купить…
– Я возьму флакончик.
– Моя цена – всего один доллар.
Моча стоила дороговато, но Уилл подумал о трудностях ее добычи – если, конечно, в флаконе не плескалась простая колодезная вода, – нашел в кармане монеты и заплатил.
– Ну, держи, – заулыбался продавец. – Используй с умом.
Отойдя подальше, Уилл не удержался, вытащил пробку и, понюхав жидкость, отдернул нос. Воняло ужасно, прямо как от скунса, и по телу пошли мурашки. Заткнув флакончик пробкой и обернув его носовым платком, Уилл аккуратно засунул его в нагрудный карман.
Взглянув на часы, он обнаружил, что ходит уже час. Ноги побаливали. Он был уже у вагонов с переселенцами, вокруг которых продавали всевозможную еду и одежду. Народ шумно торговался за картофель, сапоги, спиртное и бекон. Женщина в грязном переднике свернула голову курице и тут же начала ощипывать ее. На жаровне шипели и лопались колбасы, кипели кастрюли с супом. Запахи обволакивали Уилла, как пар локомотива.
У одного из прилавков он заметил разговаривавших мальчика и девочку его возраста. Они выжидательно склонились друг к другу, и через минуту он уже увидел их целующимися, а потом – смеющимися от смущения. Их пальцы соприкасались.
Уилл пошел быстрее. Где же Марен? Мир здесь очень отличался от надушенного покоя первого класса. Ухо улавливало дюжину разных языков, и Уилл понимал, что это ему нравится. Проходя мимо одного из прилавков, он приметил весьма скромный выбор товаров: ржавый штопор для бутылок, компас с трещиной на стекле, несколько индейских наконечников для стрел и пару очков с тканью вместо линз.
– Зачем они? – не смог он удержаться от вопроса.
Только теперь Уилл увидел белые от катаракт глаза торговца. Они смотрели сквозь него, но продавец, по-видимому, точно знал, о чем спрашивал Уилл.
– Они для маскега, – только и ответил он.
Уилл почувствовал тот же холодок, что и накануне вечером, когда мистер Дориан употребил это загадочное слово. О маскеге он знал лишь одно: дорогу через него проложить было практически невозможно. Болото засасывало гравий и сталь, а однажды и вовсе исчез целый поезд. Отец рассказывал ему о рабочих, от отчаяния прыгавших в трясину, чтобы никогда оттуда не вынырнуть.
