В жизни были моменты – Уилл помнил каждый из них, – когда он чувствовал, что его жизнь менялась. Он помнил тот день в горах, когда впервые встретил Марен. Сейчас он испытал это чувство снова. Мир словно расширился и стал более необычным, чем он когда-либо мог себе представить. В этом мире были не только сасквоч, но и ведьма маскега, а также холсты, способные обмануть само время. Конечно, он этого не понимал и даже еще не был уверен, верил ли он во все это.
– Мне нужна эта картина, – продолжил мистер Дориан, – и я знаю, что она находится в вагоне-мавзолее Ван Хорна. Она просто висит там, никому не видимая, как реликвия в могилах египетских фараонов. Я хочу, чтобы на обороте ее оказался мой портрет: с того момента мое тело прекратит стареть. Пружина часов моего сердца не откажет. И это, Уильям Эверетт, моя история. Что ты теперь скажешь? Я злодей?
Уилл всерьез задумался. Воровство оставалось воровством, но с другой стороны, было ли это важно, если картина могла бы принести пользу, вместо того чтобы просто висеть в темноте, где никто ее не увидит? Зачем было оставлять ее там, если она могла спасти человеческую жизнь? И все же…
– Но ведь из-за этого Марен придется ползти под вагоном… – сказал он с сомнением. – Не стоит этого делать. Это неправильно – просить ее подвергать себя такой опасности.
Мистер Дориан улыбнулся.
– Твое благородство делает тебе честь, Уильям, но, думаю, Марен уже приняла решение сама.
– Да, – сказала Марен, удивив Уилла раздражением, которое послышалось в ее голосе. – И, пожалуйста, не надо больше об этом.
– Хорошо… – нахмурился он.
– Это не к добру, если кто-то из окружающих сомневается в тебе, – сказала она. – Давай руки.
Он протянул ей руки, чтобы она могла их докрасить.
– Я думаю, ты сможешь это сделать, – сказал он, пока она наносила кисточкой грим. – Но ведь это только отключит напряжение. Знаете ли вы хотя бы, где дверь?
– Конечно, – ответил Дориан. – Она справа, на расстоянии десяти футов от передней части вагона.
Уилл попытался мысленно представить ее себе. Он едва успел разглядеть вагон в тот день на развилке – так он спешил найти Марен. Он помнил, как его взгляд потерялся в сложных контурах и роскошном убранстве, и подумал, что дверь, должно быть, была спрятана среди всех этих металлических венков, гирлянд и листьев.
– Если вы достанете картину, кто нарисует ваш портрет?
– Мадам Ламуан, – ответил мистер Дориан. – У нее твердая рука.
– Понятно, – несколько разочарованно отозвался Уилл.
Вагон немного дернулся вперед и остановился, потом дернулся снова.
– Вот мы и тронулись, – сказал мистер Дориан. – Мы опять едем.
– А что насчет Брогана и его сообщников? – спросил Уилл. – Они, должно быть, искали меня. Зачем еще им было быть там?
– Надеюсь, они все утонули, – пробормотала Марен.
– Очень сомневаюсь, – сказал инспектор манежа. – Но надеюсь, что они тебя не разглядели. В любом случае, сегодня ночью туда-сюда снует слишком много народу, чтобы они попытались что-либо предпринять. Дверь наша заперта, и мне спать больше не нужно. Надеюсь, ты больше не думаешь убегать, Уильям.
Уилл глубоко вздохнул. Артисты дважды спасли ему жизнь, а это кое-что да значило. Даже если бы он захотел убежать, у него не осталось на это ни капли энергии.
– Я никуда не уйду, – ответил он, и Марен тут же наградила его улыбкой:
– Вот и хорошо.
Из кармана своего жилета инспектор манежа достал один из индейских инструментов, которые Уилл видел развешанными на стене в его роскошном купе.
– Что это? – спросил мальчик.
– Потайной нож племени кри. Фокусы бывают полезны, но мне не раз приходилось видеть, что эта штука может быть не менее убедительной.
Он положил острый клинок себе на колени и повернул голову к двери.
– Вы собираетесь быть на страже из-за Брогана? Или из-за меня? – спросил Уилл.
Мистер Дориан посмотрел на него и улыбнулся.
– Вам обоим не помешало бы поспать, пока еще не начался новый день. Завтра в полдень у нас выступление.
Глава 12
Салун
Уилл спал долго, и когда он проснулся, Марен, уже одетая, сидела, скрестив ноги, на полу и смотрела в окно.
– Где мистер Дориан? – спросил Уилл.
– Пошел за завтраком. Он не хочет, чтобы мы выходили.
За окном быстро мелькали деревья с яркой в утреннем свете листвой. «Бесконечный» оставил маскег позади. Вдали Уилл видел фермы, огороженные грубыми заборами, в низинах еще клубился туман. Мимо пронеслись дом и амбар, около которого паслась лошадь. Лежа на своей полке, Уилл снял с крючка брюки и рубашку и оделся под одеялом.
– Думаешь, это правда? – спросил он.
– Про полотно? Не знаю. Он знает так много и о стольких вещах… Его невозможно обмануть – он знает все трюки. – Марен покачала головой. – Если он думает, что этот фонтан молодости существует, должно быть, так оно и есть.
– А ты хорошо его знаешь?
– Нет, не очень. Не думаю, что кто-то его знает действительно хорошо. При желании он очарователен, но иногда впадает в страшную ярость.
– Он хороший человек? – с надеждой спросил Уилл.
– Он управляет хорошим цирком. Он лучше всех находит таланты и придумывает новые номера. У него лучшее шоу в стране, и он хочет сделать его лучшим в мире. Некоторые называют его рабовладельцем, потому что он заставляет артистов подписывать долговременные контракты.
– Как твой?
Марен кивнула.
– Он довольно хорошо платит и хорошо обращается с «уникумами», но почти вся выручка остается у него. Я слышала, в детстве ему пришлось нелегко.
– Потому что он метис, – заметил Уилл.
– Он никогда не рассказывает об этом. Но, я думаю, что-то ужасное случилось с его матерью. Это все, что я знаю. Он загадка – как и каждый из нас, наверное.
– Вот только… – Уилл покачал головой, подбирая правильные слова. – Почему именно его портрет должен быть написан на этом холсте? Почему не больного мальчика из вагона переселенцев? Почему не твой? Почему он этого достоин? Говорят, в мире много святых, но я не думаю, что он один из них.
Уилл оглянулся на дверь их купе, которую сейчас никто не охранял.
– Все решаешь, помогать ли ему? – спросила Марен.
Мальчик вздохнул.
– Насчет него я не уверен, но я хочу помочь тебе.
– Значит, останешься?
– Останусь.
Уилл почувствовал, как покраснел под светом ее улыбки. Она сняла с полки свою замечательную катушку с проволокой и протерла ее от присохшей грязи маскега.
