Оперативники вышли. Остался Русницкий.
— Да ладно, Аркадий Николаевич, — подал голос лейтенант. — Ну, ошиблись. Со всяким бывает. Не ошибается тот…
— Я знаю, Георгий. Иди. Начальству доложись. И передай Федору Палычу от меня спасибо.
— Хорошо, передам.
Русницкий вышел, Волин остался один. Суббота. День отдыха. Вот он и отдыхал. Сидел, курил, смотрел в окно. Стрелки на часах медленно одолевали круги. В половине четвертого Волин поднялся. Убрал со стола кофе, сахар и стаканы, вытряхнул в корзину для бумаг пепельницу. Положил оставленные Борисовым снимки в несгораемый шкаф. Огляделся. Ничего не забыл? В этот момент в дверь постучали.
— Да, входите, — откликнулся Волин.
В кабинет зашел Русницкий. На щеках румянец, глаза горят.
— Аркадий Николаевич, — с порога выпалил он. — У меня для вас есть интересная информация…
— Все, Георгий. Кончился «интерес». — Волин снял с вешалки пальто, принялся одеваться. — Отпуск у меня.
— Сан Саныч Борисов нам много рассказал, а вот про брата даже не обмолвился.
— Про какого брата?
— У Скобцова, в смысле у Вадима Дерягина, был брат. Близнец. Антон. Служил в Афгане. Погиб. Тело переправили на родину и похоронили. Я присяду, ладно? А то бегаю, бегаю, ноги уже отваливаются.
Не дожидаясь разрешения, лейтенант плюхнулся на стул.
— Георгий, я тороплюсь. Мне на самолет надо успеть.
— Да, насчет самолета. Я вот и подумал, а что, если этот брат не погиб? Из Афгана ведь как присылали: в ящик запаяют — и нате, получайте.
— Ерунда. Я тебя понимаю, конечно, но версия за уши притянута. Слишком фантастично. Таких совпадений не бывает. Скобцов это сделал, тут и сомневаться не приходится.
— Да? — совершенно не обиделся Русницкий. — Ладно. Притянута так притянута. Давайте проверим.
— Как? Эксгумацию будем заказывать? — Волин вздохнул. — Георгий, у меня дело забрали. Я им не занимаюсь уже.
— Ладно. Тогда я сам поеду. — Русницкий легко поднялся.
— Куда? — не понял Волин.
— Как куда? Скобцова брать.
— Как брать? Где?
— На квартире. Где он сейчас и находится.
— На какой квартире? — сипло спросил Волин, откашлялся и переспросил: — На какой квартире, Георгий? Объясни толком.
— Аркадий Николаевич, — улыбнулся хитро Русницкий. — Мы-то с вами мужики умные. Уж, во всяком случае, не глупее Скобцова, правда?
— Правда, правда. Что ты насчет квартиры сказал?
— Куда я, по-вашему, сейчас ездил?
— Не знаю я, Георгий. И заканчивай говорить загадками. Это нервирует, а у меня сейчас настроение не то.
— А ездил я в офис фирмы, обслуживающей телефон Скобцова. Точнее, Чернозерского. Короче, тот, с которого Скобцов звонил от Центрального телеграфа. Я счета снял, а в счетах номера телефонов. Скобцов звонил друзьям-приятелям, разыскивая свою жену, помните? Я прямо по списочку и пошел. И на пятом номере, что называется, попал. Подошел какой-то мужик, а на заднем плане знакомый такой голосок фоном прорезается. Я этот голосок трое суток в вашем кабинете слушал. Теперь век не забуду. Ну, дальше дело техники. «Пробил» адресок, туда-сюда. — Русницкий полез в карман, достал лист с адресом. — Век живи, век учись. Так что, вы со мной поедете? Или мне самому сгонять?
Волин улыбнулся натянуто:
— Сгонять. Ты как будто за пивом собираешься.
— А чем Скобцов хуже пива? — ответил лейтенант и засмеялся.
— Все бы тебе хиханьки. Как дитя малое, — покачал головой Волин. — Чего сидишь-то? Поехали.
27 Октября. День. Скобцов
— Мне нужно позвонить. — Андрей отодвинул табуретку и поднялся из-за стола.
Ему не нравилось у Лобовских. Не то чтобы он ощущал к ним неприязнь, но осадок после давешнего разговора с Лешей остался. Правда, стол накрыли, салатов нарезали. Леша мяса нажарил. Поздравляли с освобождением. Пили шампанское и водку. Точнее так: Лена с Татьяной шампанское, Леша водку, а Андрей не пил вообще. Ситуация не позволяла. Да и не хотелось.
Леша косился, пока не принял хорошенько на грудь. После стал объяснять что-то, извиняться. Андрей смотрел на него, смотрел, и стало ему как-то вовсе уж тошно. Тут-то он и собрался выйти позвонить. Слава богу, время пришло.
— Вихреву? — Румяная после шампанского Татьяна взглянула на мужа.
— Угу. — Он кивнул.
Татьяна сразу помрачнела. Было с чего.
— Да о чем речь, Андрюха! — воскликнул слишком уж оживленно Леша. — Телефон в комнате. Звони себе на здоровье. Никто тебя не подслушает!
Андрей поднялся из-за стола. Спокойно, ровно, словно и не волновался вовсе.
— В комнате? — переспросил, уточняя.
— Там, на столике, — мотнул головой Леша. — Увидишь. А хочешь, с моего мобильника позвони.
— Нет. Лучше с простого.
Андрей вышел в коридор, остановился, пару раз глубоко вздохнул, успокаивая отчаянное сердцебиение.
— Спокойно, — сказал он себе шепотом. — Спокойно.
Какое там. До спокойствия ли?
Телефон, приплюснутое тайваньское нечто, действительно стоял на журнальном столике поверх толстой кипы газет. Андрей присел, придвинул аппарат ближе, набрал номер Вихрева.
Ответили не просто быстро — мгновенно. Недовольное «да» повисло, словно тяжелый серповидный маятник.
— Леонид Леопольдович? — Андрей узнал голос, а переспросил автоматически, как будто ответ мог что-то изменить.
— Да, слушаю. — Этот человек был обречен на власть. С таким голосом можно только властвовать. Повелевать.
— Это Скобцов, — стараясь оставаться предельно спокойным, сказал Андрей.
— Кто?
— Андрей Скобцов. Я работал в вашем банке, заместителем…
— Я знаю, кем ты работал. — Голос Вихрева заполнился свинцом, как старая бочка дождевой водой.
— Леонид Леопольдович, мне нужно с вами поговорить. — Вихрев не ответил. — По поводу денег…
Вихрев не дал ему закончить.
— Слушай меня внимательно, ты… — Надо отдать ему должное, ругательство осталось невысказанным. — Еще раз услышу твой голос, пеняй на себя! Подойдешь к банку ближе чем на километр — спущу своих «бультерьеров», они тебя уроют! На куски порвут! Понял?
— Но я не…
— Ты понял меня? — заорал Вихрев. Он был вне себя.
— Леонид Леопольдович, я думал, что…
— Еще слово скажешь, я тебя прямо сегодня в речку спущу! Ты понял меня? Отвечай! Понял, нет?
— Но…
— Все, б…, — Вихрев даже задохнулся от злости. — Ты — труп. Я тебе, б…, устрою. Где ты там? Слышишь меня? Я прямо сейчас к тебе бригаду пошлю! Прямо сейчас, понял? Ты у меня, сука, попляшешь. Звонить он мне еще будет, сучий потрох. Я теб…
