— Вы можете назвать адрес мастерской?
— Не я же их заказывал, — презрительно фыркнул Скобцов. — Поинтересуйтесь у Татьяны.
— Как по-вашему, где эти запонки могут быть сейчас? — спросил Волин.
— Не знаю, — безразлично пожал плечами тот. — Я не видел их уже дней десять, если не больше. Должны быть дома. Попросите мою жену, она найдет.
— Да нету их у тебя дома, — с сардонической усмешкой пробормотал «кожаный» Паша. — И знаешь почему? Потому что мы изъяли их в качестве вещдоков. Первую из твоей квартиры, вторую… Сказать откуда? — Скобцов высокомерно молчал и смотрел в сторону. — Из квартиры убитой Светланы Вихревой. Эта запонка лежала на кровати, в складках постельного белья. Она расстегнулась в момент убийства, но ты этого не заметил!
— Повторяю еще раз, я не видел эти запонки уже дней десять, — абсолютно ледяным тоном произнес Скобцов.
— Конечно, — усмехнулся Паша. — Еще скажи, что и машину у тебя угоняли каждую ночь. А утром аккуратно ставили на место.
— Может, и угоняли, откуда мне знать? — огрызнулся Скобцов. — У вас эксперты есть, вот пусть они и скажут.
— Не хочешь, значит, «чистосердечное» делать? — неприятно усмехнулся Паша. — Ну-ну.
— Я вообще отказываюсь давать какие-либо показания в вашем присутствии.
Волин вздохнул. Надо было им сначала дослушать Скобцова до конца. Не судьба, знать, Главному обеды заказывать. Придется снимать показания со Скобцова в СИЗО. А иначе как? Не беседовать же с ним без охраны? Чревато. В любом варианте на этот вечер разговоры исчерпаны. Скобцову нужно дать время успокоиться.
— На сегодня, пожалуй, все, — сказал Волин, выключая магнитофон.
В комнате сразу стало шумно. Оперативники поднимались, громко отодвигая стулья. Было видно, что сидеть на одном месте им до смерти надоело. Пока рыжий Стас пристегивал Скобцова наручниками к собственному запястью, Волин повернулся к Амиру:
— Спасибо за распечатки. Хорошая работа.
— Да не за что, — пожал плечами тот.
— У меня к вам будет еще одна просьба. Выясните завтра, кому звонил Скобцов с трех до половины пятого дня.
— Хорошо, — кивнул оперативник.
— Аркадий Николаевич, — «кожаный» Паша натягивал свой «фирменный» плащ, — завтра во сколько подъезжать?
— Завтра подъезжать не нужно. Я сам поеду в СИЗО.
Волин вытащил из магнитофона кассету с записью показаний и сунул в карман пиджака. Дома прослушает. В спокойной, так сказать, обстановке. Кстати, надо бы позвонить в аэропорт, выяснить, что там с рейсом до Сочи. Не то чтобы он совсем уж не доверял отечественным авиакомпаниям, но… в последнее время как-то не слишком удачно у них дела складываются.
— До свидания, Аркадий Николаевич, — бросил на прощание Амир.
— До свидания, — кивнул оперативнику Волин.
— Всего доброго, — это «кожаный» Паша.
— До свидания, — жизнерадостно гаркнул рыжий Стас.
— Кстати, — Волин поднял голову, взглянул на Пашу, — а где запонка, о которой вы говорили?
— Запонка?
— Та, которую нашли в квартире Светланы Вихревой.
— Ах, эта… А в деле ее разве нет?
— Я, во всяком случае, ее там не видел.
— Наверное, у Сан Саныча в сейфе осталась, — пробормотал Паша. — Я завтра завезу.
— Да уж, хотелось бы. Заодно проверьте, может быть, там еще какие-нибудь улики завалялись.
Паша засмеялся:
— Обязательно.
Оперативники вышли, и в кабинете сразу стало свободнее.
— Значит, Скобцов — убийца, — не то спросил, не то констатировал Русницкий.
— Факты, Георгий, упрямая вещь. Против них не попрешь. — Теперь, когда магнитофон лежал в сейфе, Волин смог включить чайник. Банка с кофе, стаканы, сахар, печенье. — Ты, кстати, обедал?
— Не успел.
— Наваливайся. — Волин развязал пакет с печеньем, дождался, пока закипит чайник, налил в стаканы кипяток, бросил кофе. — Сахар клади сам. Вопрос теперь заключается не в том, виновен Скобцов или нет, а в том, сумасшедший он или обычный симулянт.
— А вы-то сами как думаете? — Русницкий с удовольствием потягивал кофе.
— Если он симулянт, то очень талантливый. — Волин умял пару печенья. — Нам бы записки эти разгадать, сразу бы все встало на свои места.
— Почему вы так думаете?
— Ну зачем-то же Скобцов их оставлял? — Он отправил в рот еще одно печенье. — Знаешь что, Георгий, ты завтра с утра съезди еще раз в банк и порасспроси сотрудников, не замечалось ли раньше за Скобцовым каких-либо странностей. Сумасшествие, оно, если есть, должно было как-то проявляться. Ну и вообще, побеседуй насчет того, чем он жил, чем дышал. Были ли увлечения какие-нибудь. Хобби.
— А при чем здесь увлечения? — недоумевающе поинтересовался Русницкий.
— Составляя записки-загадки, Скобцов должен был на чем-то основываться. Личный опыт, какие-то соображения, прошлая жизнь. Девиц-то он отбирал по какому-то признаку. Возможно, хобби имеет к этому самое непосредственное отношение. Допустим, встречались на корте или в бассейне или марки коллекционировали. Не знаю, но что-то такое должно быть.
— Ладно, — кивнул лейтенант. — Порасспрошу. Только вот…
— Что?
— Я подумал: может быть, Павел прав? Зачем нам отгадывать загадки, раз убийца все равно уже пойман?
— Затем, что в этих записках скрыты его самые тайные помыслы. Сущность его внутреннего мира, если хочешь. В них то, что покоится в самой глубине души Скобцова. Вот так, Георгий. Поверь мне, разгадав загадки, мы сможем с девяностопроцентной гарантией сказать, действительно он сумасшедший или только притворяется.
— Вы так уверенно это говорите, — улыбнулся Русницкий.
— Просто есть кое-какой жизненный опыт. — Волин допил кофе. — Кстати, а что у нас с данными на Чернозерского и Татьяну Скобцову?
— Я отправил запрос, сказали, к завтрашнему дню, возможно, что-то проявится.
— Если они говорят «к завтрашнему», надо закладываться дня на три, — пробормотал Волин.
Их разговор прервал жесткий стук в дверь. По этому стуку, требовательному, решительному, несложно было предположить, КТО пришел.
— Похоже, господин Чернозерский пожаловал, — сказал негромко Волин.
Он хотел добавить «войдите», но не успел. Стучавший не стал дожидаться официального разрешения и вошел сам. Волин не ошибся. Это оказался Чернозерский. Председатель правления, он же и президент банка «Кредитный», пребывал в дурном расположении духа.
— Добрый вечер, — хмуро сказал Чернозерский. — Вы вроде просили подъехать?
— Просил, просил, — кивнул Волин. — Проходите, присаживайтесь.
