— Так? — Волин раздавил окурок. — Дальше?
— Ночью с двадцатого на двадцать первое, около двух часов, на улице сработала сигнализация. Наш писатель, понятное дело, вскочил — и к окну, смотреть, не у его ли машины «ноги выросли». — Русницкий улыбнулся. — И видит следующий натюрморт. Точненько напротив этого подъезда стоит здоровый «мерин» — «Мерседес» то есть, — и какой-то мужик грузит второго в багажник.
Вот оно, подумал Волин. Поэтому Анна Михайловна его и не заметила. Двоих, идущих рядом, она различить еще может, а вот когда один тащит на себе другого — нет. Потому-то и решила старушка, что выходил один человек.
— А твоему писателю не показалось странным, что человека запихивают в багажник?
— Я то же самое спросил. Знаете, что этот тип мне ответил?
— Что?
— Так, говорит, он ведь не сопротивлялся…
Волин вздохнул:
— Куда катится эта страна? А как «грузчик» выглядел, он тоже не заметил?
— В подробностях, конечно, не разглядел. Все-таки ночь на дворе была. Но сказал, среднего роста, худощавый. Вот так. Но, что писателя особенно удивило, второй-то мужик был раза в два крупнее первого и в плечах пошире, а тот, однако, его ворочал за милую душу. Ну вот. Первый погрузил второго в багажник, сел в машину и уехал. А писатель пошел досыпать. — Русницкий достал из кармана протокол. — Я показания зафиксировал.
— Больше никто ничего не видел?
— Больше никто, — покачал головой Русницкий. — Ночь ведь. Спят все.
— Я понял.
Волин сунул руки в карманы пальто, вновь повернулся к окну. Значит, ТриТэ все-таки угодил в ловушку.
— Что вы обо всем этом думаете, Аркадий Николаевич?
— Пока не знаю.
— У меня появилась следующая версия. Первым мужчиной наверняка был Скобцов. Вторым — Третьяков. Он ведь ездил на «Мерседесе», я узнавал сегодня в банке. Скобцов и Третьяков вместе разработали план ограбления. Когда документы были подписаны, Третьяков перестал быть нужным Скобцову. Он пригласил ТриТэ к себе домой якобы на разговор, убил его и спрятал.
— Не годится, — ответил Волин.
— Почему?
— Потому что Третьяков с самого начала не был нужен Скобцову. Какая от него польза? — Волин повернулся, присел на подоконник. — Никакой, Георгий. Для Скобцова практическая ценность Третьякова была равна нулю.
— Но он мог, например, следить за ростовчанами. За Светланой. За Чернозерским. Слушать их разговоры.
— А зачем Скобцову за ними следить? Он полностью контролировал ситуацию и без слежки. Наоборот, организатор аферы заставил всех остальных плясать под свою дудку. Зачем ему ТриТэ? Зачем ему вообще второй человек?
Русницкий задумался на минуту.
— А с чего мы вообще взяли, что их двое? Не один, не три, а именно двое? Потому что так сказал старик актер?
— Нет. Потому что старик врал.
— Не понимаю, — покачал головой Русницкий и, не дождавшись объяснения, продолжил: — А если Третьяков вычислил Скобцова?
— В этом случае он не поехал бы к Скобцову в одиночку. Третьяков обязательно взял бы с собой людей из службы безопасности. Он должен был сознавать, с кем придется иметь дело. А Третьяков совершил ошибку, стоившую ему жизни.
— Какую?
— Он искренне полагал, что Скобцов — сумасшедший, но он недооценил противника.
— Скобцова?
— Я надеюсь скоро это выяснить.
— Каким образом?
— При помощи двух телефонов.
— Не понял?
— Потом объясню, Георгий. А пока пойдем, мне нужно позвонить.
* * *
С обыском они провозились еще около часа. Пока эксперты закончили работу, пока составили протоколы, пока собрались, пока опечатали квартиру. До прокуратуры добирались на «семерке» Амира. Когда Волин вошел в дежурную часть, часы показывали половину десятого вечера.
Большинство сотрудников уже разъехались по домам. Благо, пятница, впереди пара выходных. Коридоры опустели. Паша живо обсуждал с дежурным подробности недавнего футбольного матча. Увидев Волина, оперативник оживился:
— А я уж заждался. Думал, у вас там на всю ночь затянется.
— Видишь, приехали. — Волин подошел к дежурке. — Костя, дежурная машина на месте?
— На происшествии, на Цветном.
— У нас что, одна машина?
— А у Репина талоны на бензин закончились. Лимит-то с прошлого квартала два месяца назад как выбрали, а новые еще не поступили. Репин ругается. Сколько, говорит, можно бензин за свои покупать? Стали звонить Главному, он пообещал в понедельник разобраться. Тогда Репин говорит: «Фиг ли я тут сидеть буду без машины?» Собрался и уехал домой.
— Когда же весь этот бардак прекратится? — Волин покачал головой, выругался беззвучно.
— Так ведь, Аркадий Николаевич…
— Да знаю я все, Костя. — Волин махнул обреченно рукой. — Паша, — он повернулся к оперативнику, — вы со Стасом поезжайте в СИЗО. Постановление об изменении меры пресечения в отношении Скобцова я сейчас выпишу. И Главному позвоню. Заскочите к нему, он завизирует.
— Среди ночи? — спросил озадаченно Стас.
— Так ведь, Стас, — Волин невесело улыбнулся в ответ, — как в песне поется, помнишь? «Наша служба и опасна, и трудна». Раз днем времени не хватило, поедем сейчас. И потом, какая ночь? Десяти еще нет.
— Ага, — хохотнул Стас. — «Черный ворон», че ты вьешься у подъезда маиво-о-о…
— Пошли, певец, — кивнул ему Волин.
Гуртом они зашагали по коридору. На ходу Волин повернулся к Паше:
— Рассказывай, что выездил.
— Телефоны из камеры хранения достал, в лабораторию отвез. Номера «пробили». Оба зарегистрированы на Чернозерского.
Волин усмехнулся.
— Прав был Чернозерский насчет своего заместителя. Головастый парень.
— Аркадий Николаевич, а нам не объясните? — подал голос Русницкий. — Мы-то не в курсе истории с телефонами.
— Позже, Георгий.
Они вошли в кабинет. Первым делом Волин позвонил Главному. Тот не спал, но большой радости по поводу позднего звонка не выразил.
— Слушай, Волин, а до понедельника твой Скобцов никак потерпеть не может? Посидит пару дней, ничего с ним не сделается.
— А Вихрев просил побыстрее разобраться…
— Ладно, — с атлантской усталостью в голосе согласился Главный, едва заслышав волшебное звукосочетание. — Пусть подъезжают твои орлы. Только печать сам там поставь. Попроси дежурного, чтобы кабинет мой открыл. Скажи, я распорядился. Но хочу тебе сказать, ты, Волин, со своей правильностью меня в гроб еще до пенсии загонишь! Все. Бывай здоров.
