Я всех разбудил на рассвете. Мы покинули село, когда оно досыпало свои последние минуты. Мы спешили, так как быстро светало и нас могли заметить. Я заставлял всех ускорять шаг, так как хотел как можно скорей углубиться в лес. Не исключено, что где-то рядом находился Газаев или кто-то из его банды.
Через час мы сделали привал. Я пересказал подслушанный разговор в доме Майорова.
— Нам нужно как можно скорей отыскать Умара, — заметил я в заключении.
— А где он? — спросил Павел.
— Понятие не имею.
— Где же мы будем его искать?
— Он не иголка в стоге сена, где-то же он находится. Без его помощи нам не вытащить Мухаммеда из лап Газаева. Нам надо идти к перевалу. Раз Газаев просит, чтобы его пропустили через него, значит, Умар где-то в той стороне.
— А как же Мухаммед? — вдруг встрепенулся отец Борис. — Получается, что мы его бросаем.
— В таком составе мы не можем ему помочь. Мы не имеем понятия, где Газаев его прячет. Мы находимся в полной неизвестности; не знаем, где Умар, где Газаев, где Мухаммед? И мы должны найти всех троих.
— Надо идти к Темному ущелью, — вдруг подала голос Ванда. Я с удивлением взглянул на нее: обычно она не принимала активного участия в наших военных советах. — Это самый ближний путь.
— Куда? — поинтересовался я.
— В Столицу. Разве не туда направляется Умар.
В самом деле, как я мог не подумать о такой естественной вещи, ведь эта мысль напрашивалась сама собой. Сейчас, когда решается судьба их главного города, куда еще мог направляться Султанов со своим отрядом. Только на помощь защитникам Столицы.
Я благодарно посмотрел на нее. Она умница, я это замечал уже не первый раз.
— Ты права, — сказал я, — пойдем к Темному ущелью. Только надо быть вдвойне осторожными, там могут оказаться и газаевцы и федералы. А нам нельзя попадать в руки ни к тем, ни к другим.
Темное ущелье получило свое название по тому, что было глубоким и узким; там даже днем в ясный солнечный день было довольно сумрачно.
Никто из нас точно не знал, где оно расположено. По моим прикидкам оно находилось в километрах пятнадцати от того места, где расположились мы.
Это был опасный переход. Несколько раз мы едва не столкнулись с группами боевиков. Кто были они, из отряда Газаеева или Султанова или еще какого-нибудь полевого командира мы не знали. Поэтому решили не рисковать и не вступать с ними в контакт.
К ущелью мы подошли к ночи. Лес тут был очень густой, и он почти совсем не пропускал света. К тому же спряталась луна, так что мы ничего не различали уже на расстоянии в несколько метров. Казалось, что здесь никого нет. По крайней мере до нас не доносились никакие звуки, которые бы свидетельствовали о пребывании поблизости людей. Мы подошли к самому краю ущелья. В этот момент на короткий срок выглянула луна, и я увидел в метрах ста от себя перекинутый через зияющую пустоту мост. Я подумал о том, что если здесь суждено случиться сражению, то самый жаркий и ожесточенный бой разгорится именно тут. Кто завладеет этой переправой, тот и победит.
Надо было найти место для ночлега. Мы соорудили его в небольшом овраге. Из веток сделали спальные ложе. Затем с Павлом разыграли, кому из нас первому стоять на посту. Выпало мне.
Я нашел удобное место и лег на землю. Я не боялся уснуть, так как сна не было ни в одном глазу. Я прислушивался к звуковой симфонии леса. Но никаких диссонирующих звуков по-прежнему не доносились до моего слуха.
Внезапно рядом со мной раздался какой-то шум. Я поднял автомат и одновременно увидел, как на меня надвигается человеческий силуэт. Еще бы одна секунда, и я бы выстрелил.
— Это я, — вдруг услышал я голос Ванды.
— Я едва тебя не застрелил, — зло проговорил я.
Она поцеловала меня в щеку.
— Ну прости, мне стало так тоскливо без тебя, и я решила немного посидеть рядом с тобой. Ты не против?
— Против.
— Мне уйти?
Я смягчился.
— Останься. Но больше так не поступай. Нервы натянуты, как струны гитары, я, как зверь, чувствую, что мы в этом лесу не одни. Может, ты что-нибудь услышишь?
Несколько минут мы молчали.
— Нет, — сказала Ванда. — Тихо. Но ты прав.
— Почему ты так думаешь?
— Я тоже ощущаю чужое присутствие.
— Тебе не страшно?
— Когда я с тобой, нет. У меня такое ощущение, что пока ты рядом, со мной ничего не случится. Ты меня убережешь от всех бед.
Я вдруг почувствовал волнение.
— Я тебе хочу сказать одну вещь. Честно говоря, я не собирался говорить это тебе сейчас, но раз мы с тобой тут сидим… — Я замолчал.
Мною овладела нерешительность. В самом деле, для такого важного признания я выбрал самый неподходящий момент. Но я уже не мог остановиться.
— Я хочу тебя спросить: а почему бы после того, как мы выберемся из этих джунглей, нам не пожениться?
Несколько секунд было так тихо, что мне показалось, что в ожидании ответа замерла вся природа. Внезапно раздался смех.
— Ты здорово это придумал. Мы оба с тобой бездомные, где же мы будем жить?
— Не знаю, но что-нибудь придумаем. Не на улице же. А может и на улице, мы уже привыкли.
Я вдруг подумал о тех долларах, что лежат в чемодане в особняке Сулеймана и ждут меня, когда я их возьму. Если убью Умара.
— Я согласна, — вдруг абсолютно серьезно произнесла она.
Наши губы, не сговариваясь, встретились. Впрочем, поцелуй был совсем коротким, так как нужно было следить за обстановкой вокруг. Мне вдруг невероятно захотелось вернуться в Москву, начать совершенно новую, но обязательно полностью мирную жизнь. Я столько лет был лишен нормального человеческого счастья и самых обычных человеческих радостей.
Внезапно ко мне пришла идея, которая на первый взгляд выглядела просто безумной.
— А зачем нам откладывать бракосочетание, давай это сделаем прямо сейчас. С нами священник — вот пусть нас он и обвенчает. Будить отца Бориса?
— Буди, — не задумываясь, ответила она.
— Следи за ситуацией, — сказал я, — а я пойду за отцом Борисом.
Отец Борис спал мертвым сном. После того, как я разбудил его, мне пришлось минут пять объяснять ему, что от него требуется. Но когда он понял, то он к большому моему удивлению почти не стал противиться, а быстро согласился.
— Хочу вас предупредить: такой брак не будет считаться действительным, у меня ничего нет для совершения таинства бракосочетания.
— Когда мы вернемся в Москву, то вы совершите это таинство еще раз, как положено, — пообещал я. — А сейчас сделайте нас мужем и женой. Поймите, отец Борис, так надо. Есть вещи поважней, чем некоторые формальности. Кто знает, что с нами случится завтра, поэтому мы хотим стать супругами прямо сейчас.
