Несмотря ни на что, следующий час Альтсин провел, продолжая осматривать зал. Если и существовала освященная традицией очередность толкотни над тарелками, то, увы, ему не удалось ее уразуметь, зато, похоже, союз графа с Арольхом Виссерином не был еще крепок, поскольку, несмотря на похлопывания по спинам и театрально громкие взрывы смеха, за час обе группы так и не перемешались. И он нигде не видел одинокого представителя Виссеринов, окруженного родственниками графа, – и наоборот, Терлехи как огня избегали долгого пребывания с глазу на глаз с Виссеринами. Обе группы удерживали дистанцию, как две незнакомые друг с другом рыбьи стайки, которые случайно попали в один залив.
Единственным исключением был Эвеннет-сек-Грес. Барон кружил по залу свободно, от группки к группке, тут заговорил, там пошутил, в другом месте – улыбнулся и обменялся рукопожатием. Мужчины глядели на него с удивлением, женщины же – с тем вниманием, что обещало ночи, наполненные страстью. Альтсин должен был несколько раз напомнить себе, что слишком долго смотреть на кого-то – это притягивать внимание наблюдаемого. Тогда он отводил взгляд от барона и с демонстративным интересом озирался.
Наконец Дарвения Левендер подошла к нему, шелестя шелками.
– Не пренебрегайте гостеприимством графа, капитан, – защебетала она. – Я прошу попробовать дары моря, бо́льшая часть из них еще утром плавала в океане.
И, понизив голос, пробормотала:
– Люди начинают о тебе спрашивать. Ты бросаешься в глаза, торча здесь, как столп. И не таращись так на барона.
– Какие-то конкретные пожелания? – Альтсин слегка улыбнулся для наблюдателей и направился к столу.
– Избегай проблем и дожидайся моего знака.
Она оставила его у блюда, наполненного королевскими креветками, и поплыла куда-то в глубь зала. Альтсин потянулся за тарелкой, положил себе несколько штук, залил соусом. Глянул вправо-влево и, наблюдая за остальными гостями, использовал для еды маленькую серебряную шпильку. Попробовал.
Это были самые вкусные креветки, какие он ел в своей жизни.
* * *
– Двое людей в черном средь иных радостных цветов в конце концов должны были встретиться, – услышал он за спиной.
Он медленно обернулся, глотая прожеванное. Ферлес-гур-Дорес стоял рядом в одиночестве и вежливо улыбался, не отрывая взгляд от лица вора. Альтсин знал, что сейчас он взвешен, измерен и оценен. И что будет классифицирован как тот, кто либо может пригодиться, либо окажется персоной, совершенно незначимой. С самого начала приема, хотя он и старался не бросаться в глаза, Альтсин ощущал несколько подобных взглядов. Наверняка большинство гостей знали уже, в какой роли он здесь выступает, но исходя из особенностей происходящего в городе неизвестный капитан миттарской галеры значил для них меньше, чем разносчик рыбы, приходящий с утра к их резиденциям. Лишь тот факт, что граф Терлех принял его, придавал ему несколько большее значение.
Вор демонстративно отыскал взглядом остальных гур-Доресов, что все так же стояли где-то в углу зала.
– Рассудительно ли это – покидать семью и друзей? – позволил он себе слегка приподнять бровь.
– Как все заметили, двоих моих старших сыновей одолела таинственная хворь, и они не сумели здесь появиться, хотя и сильно хотели. И поскольку роду моему не угрожает внезапное и абсолютное уничтожение, я могу смертельно рисковать и подходить к незнакомому капитану, привлекающему столько внимания. Как зовется та галера, которой вы приплыли?
– «Сельдь», – пробормотал Альтсин. – А ее капитан зовется Аэрвес Кланн.
Они обменялись улыбками, широкими и ироническими. В приморских городах каждая вторая лодка имела на борту надпись «Сельдь», а фамилия Кланн считалась настолько простецкой, что некоторым морякам приходилось сменять ее или украшать прозвищами, чтобы избегнуть неразберихи в портовых документах.
– То есть мне не стоит совать нос в дела графа… – Гур-Дорес покивал. – Однако действительно ли умно появляться здесь столь официально? Вместо того чтобы встретиться с Терлехом посреди ночи, где-нибудь на окраинах?
– Последняя встреча посреди ночи и где-то на окраинах имела больше участников, чем граф мог бы желать, – раздалось со стороны.
Вор едва не выпустил тарелку и еще до того, как повернулся, знал уже, кого увидит. Эвеннета-сек-Греса. Белизна и золото вблизи еще сильнее бросались в глаза.
– Хорошо, что нашелся герой, который голыми руками одолел подосланного убийцу. – В голосе одетого в черное дворянина невозможно было почувствовать что-либо кроме настоящего удивления, но все равно несколько ближайших человек неодобрительно заворчали. Барон проигнорировал иронию.
– Капитан Кланн, как понимаю. – Эвеннет-сек-Грес улыбнулся и кивнул. – Граф вспоминал, что у вас с ним запланирована встреча.
Альтсин мерил барона взглядом в поисках… сам не понимал, чего именно: испорченности, расчета, едва прикрытой жестокости? Гордыни? Вблизи человек, который убил Санвеса, выглядел совершенно обычно. Был почти симпатичен, будто добрый товарищ для игры в кости, распития пары-другой бутылок вина и похода в ближайший лупанарий. Но все же, глядя на его лицо, выражающее лишь заинтересованную вежливость, вор ощущал, как где-то внутри него шевелится ледяная тварь, а холодная дрожь ползет вдоль хребта. Будь лицо Эвеннета-сек-Греса – правдивое, искреннее и благородное – истинным лицом барона, дворянин не прожил бы в Высоком городе и трех дней. Все в Альтсине кричало, что пора уносить ноги. Ему пришлось сосредоточиться, чтобы вспомнить, кого он должен изображать.
Он низко поклонился, прижимая левую руку к сердцу, поскольку капитан миттарской галеры так бы и поступил.
– Барон Эвеннет-сек-Грес, – сказал он громко, чтобы не было сомнений, что он знает, с кем имеет дело. – Примите мое восхищение.
Молодой дворянин только теперь перенес взгляд на Ферлеса-гур-Дореса:
– Гур-Дорес.
– Сек-Грес.
Обменялись фамилиями едва ли не шепотом, невольно отступая на полшага и становясь в фехтовальную позицию: левая нога позади, колени чуть подогнуты, руки опущены. Когда бы не запрет ношения оружия на приеме, Альтсин наверняка уже услышал бы звон клинков.
– Ваши сыновья, как я слыхал, приболели. – Барон говорил тихо и спокойно. – Мне жаль. Со старшим я бы не отказался поговорить о поэзии. Тот его стишок о дворянах извне города и коровьих лепешках требует нескольких правок. Возможно, я бы мог преподать ему один-другой урок.
– Не сомневаюсь. И представьте себе, барон, что Хенсер также искренне жалеет о своем отсутствии. Однако я решил, что здоровье важнее пустых развлечений.
– Пустые развлечения? Для дворянина поэзия настолько же важна, как и владение мечом.
– Для кого-нибудь не из Понкее-Лаа, привыкшего копаться в грязи и нюхать – извини за неловкое сравнение, но уж коли ты сам об этом вспомнил, – коровьи лепешки, – наверняка. – Гур-Дорес недобро ухмыльнулся. – Здесь, в столице княжества, мы несколько иначе глядим на такие дела. Мы занимаемся другими вещами.
