– И что там пишут?
– Погоди, – проворчала она. Указатель был в хорошем состоянии, кто-то вырезал информацию на дубовых досках, но использовал для этого столь странные, с завитушками и украшательствами литеры, что от одного взгляда на них начинали болеть глаза. – Тут сказано вот что: «Дорога принадлежит благородному графу Циврасу-дер-Малегу из Клендоана, герою битвы при Вендер-хиз, господину в землях…» Этого не стану вам читать, потому что, похоже, он упомянул каждый курятник, которым владеет, потому бла-бла-бла… «…и ведет к смотровой башне, каковую его милость поставил на краю своих земель во славу императора…», бла-бла-бла. Я не говорила вам, что здесь они все делают во славу императора? Даже когда срут, отставив жопы и вытаращив глаза, всякий раз, как говно падает вниз, вскакивают и орут: «Слава императору!»
Вдруг поняла, что она скорее ворчит, чем говорит. Остальные поглядывали на нее со странными лицами.
– Что это тебя так понесло?
– Наш барон, чьи земли мы держали, служил у этого графа. Всякий раз, когда он поднимал арендную плату, говорил, что это по приказу Цивраса-дер-Малега. И каждый раз его глашатай выкрикивал: «Во славу императора!» А мы потом целый год ходили голодными.
– Тот граф мог даже и не знать об этом, – трезво заметил Йанне.
– А должен был! Мой дед не пережил зимы, потому что у нас было нечего есть. Должен был! – Дагена вздохнула поглубже, чтобы успокоиться. – Ну ладно, кто со мной?
Кошкодур окинул взглядом идущую вверх дорожку:
– А зачем?
– Наблюдательная башня. Так тут написано. Оттуда можно будет осмотреться без того, чтобы отбивать себе в седле задницу.
– Ага. – Он подъехал к указателю. – А там внизу не говорится, чтобы никто без позволения господина графа не смел въезжать на эту дорогу?
– Может, и так. Но я неграмотная, читать не умею. Кроме того, мы в империи, а нет такого закона, чтобы запретить меекханке чистой крови въезжать куда та пожелает.
Кошкодур кисло оскалился:
– Я ведь не меекханка чистой крови, Кайлеан.
– Ну и ничего, я дам тебе это право на несколько минут. Кроме того, даме нужен эскорт.
Дагена фыркнула:
– Даме? Не умеющей читать и с мозолями от тетивы?
– Ты придираешься. Едем?
– Да легко.
Они повернули лошадей на дорогу к башне. Стены, меж которыми они двигались, вставали почти отвесно, были темными и влажными, мох радостно выпирал из каждой щели. Следы обработки и отметины от ударов кирками подсказывали, что естественный раскол в скале расширили, чтоб добраться на вершину. Кони ступали неохотно, на половине дороги пришлось сойти и вести их под уздцы. Этот путь наверняка не строили для всадников. Через несколько минут и кони, и люди уже тяжело дышали и истекали потом. Дагена выругалась себе под нос:
– Вот же проклятие, Кайлеан. Зачем я тебя послушалась?
– Чтобы сэкономить себе половину дня в седле ради объезда окрестностей. Не ворчи, я уже вижу конец дороги.
– Если так оно будет выглядеть все время… Лодыжки мои словно из раскаленного железа.
– Погоди, пока мы не начнем спускаться. – Кайлеан широко ухмыльнулась. – Почувствуешь, что у тебя есть еще и бедра с задницей.
– Не буду спускаться. Сяду и подожду, пока гора не распадется.
Добраться до вершины заняло у них четверть часа. Это, похоже, была нелучшая идея, отметила про себя Кайлеан, глядя, как все тяжело дышат и утирают пот. Она и сама дышала как кузнечные меха, ноги ее тряслись, а рубаха липла к телу. Повеял легонький ветерок, и она моментально затряслась от холода. Парой лет раньше она бы преодолела эту дорогу легким бегом, даже не запыхавшись. Но для того, кто, как Дагена, всю жизнь провел в степях, подъем в горы – изрядный вызов. Да и для лошадей тоже. Торин глядел на нее с явной злостью, задние ноги его чуть подрагивали.
– Всем… – она вздохнула поглубже, чтобы успокоить колотящееся сердце, – всем нам потребуются силы для марша через горы. Людям и животным. Иначе мы и до следующей зимы отсюда не выйдем.
– Это ты мне рассказываешь? – Кошкодур потянулся за фляжкой и сделал пару больших глотков. – Ох, даже сложи я вместе все ступени и холмы, на которые я за всю жизнь взбирался, они даже вполовину не оказались бы такими высокими, как эта гора. Потому что здесь – гора, я ведь прав?
Наконец они осмотрелись. Вершина была некогда частично прорежена от деревьев, а потому теперь они встали на чем-то вроде поляны, окруженной елями. Посредине, ярдах в двухстах, возвышалась четырехугольная башня. Ее каменное основание было футов тридцати шириной и примерно столько же высотой. Венчала башню зубчатая корона. В стене, которую они видели, находилось два ряда крестообразных бойниц, первые – футах в пятнадцати над ними. Над всем, словно мачта на морском корабле, торчала одинокая, футов в шестьдесят, конструкция из дерева, на вершине которой размещалось нечто вроде «вороньего гнезда» или малой будки стражи.
– Неплохо. – Йанне присматривался к строению с явственным интересом. – Три этажа и крыша с зубцами. Можно обороняться, и видно с высоты все вокруг. Едем?
– Пойдем пешком. Лошадкам не помешает минута отдыха, да и нам тоже. В горах лучше не остужаться слишком быстро. Ветер пронзит тебя насквозь, а потом начнется горячка, трясучка и всякие болячки. Не говоря о мышцах, которые станут отказываться тебя слушаться. Потому – идем шагом.
Они двинулись. Те, кто корчевал лес, и вправду постарались: убран был каждый ствол, каждый крупный валун, местность выровняли, благодаря чему башня с каждой из сторон была открыта до самого леса ярдов на двести пятьдесят. Трава да небольшие кусты не дали бы возможному врагу никакой защиты. Само укрепление окружал широкий, шагов в двадцать, пояс заостренных кольев, через который узкая и извилистая тропка вела к махонькой калитке.
– Меекханцы, – проворчал Кошкодур, когда они остановились перед кольями. – Даже отхожее место могут превратить в крепость.
– А я на такое не жалуюсь. – Йанне осматривал поляну. – Предпочту срать в крепости, чем в чистом поле. Интересно, когда это поставили?
– Года три-четыре тому назад.
– Откуда ты знаешь, Кайлеан?
Она указала на каменную стену:
– Она довольно недавно возведена, не успела еще порасти мхом, а дерево частокола не потемнело. Местное дворянство таким образом обходит закон.
– Закон?
– Не имеют права строить замки, где только захотят. Имеют право укрепить родовое поместье, а кроме этого, им нельзя возводить никаких новых стен и башен. Большинство здешних графов и баронов происходит от меекханских офицеров, а тем только позволь – и сами горы они превратят в крепости.
– Императору бы такому радоваться.
– Чему именно? Тому, что аристократы превращают свои земли в крепости? Чем толще и выше стены, тем меньше власти они чувствуют над собой. Потому закон говорит ясно: родовое имение может быть усилено, но, кроме него, замков строить не разрешено. Потому и ставят что-то навроде этого, – она кивнула на стену. – Смотровые башни. Тут хватило бы трех-четырех людей, что присматривали бы за окрестностями и подавали огнем и дымом сигналы, чтобы сообщить об опасности, но, как видите, все укреплено, с палисадом и…
