Они не остановились перед главным входом, но свернули в ближайший заулок, подбираясь с задов. Взойти по лестнице на второй этаж было серьезным испытанием, Альтсин каждые несколько ступеней останавливался, чтобы хватануть глоток-другой воздуха, но Керлан и не думал его щадить.
– Поторопись, – сказал он, хлопнув по плечу, от чего в голове Альтсина взорвались фейерверки. – Цетрон и вправду не в настроении.
Пройдя коротким коридорчиком, они оказались в довольно большой, обшитой деревом комнате. Через широкое окно виднелись дома напротив.
Цетрон сидел за длинным столом, просматривая какие-то пергаменты. Физиономия у него была чрезвычайно серьезная.
Глава гильдии, корпулентный, ширококостный мужчина средних лет, старался одеваться и вести себя как удачливый купец, что не всем в Лиге Шапки нравилось. Но организация, объединявшая воровские гильдии в городе, позволяла своим подопечным некоторые странности.
– Наконец-то, – рявкнул он, не отрывая взгляд от документов в руке. – Где ты его нашел?
– На набережной. У северного мола.
– И что он делал всю ночь?
– Я… – Альтсин попытался вмешаться.
– Заткнись. Не тебя спрашиваю. Керлан?
– Утверждает, что заканчивал какое-то дело.
– А чем он был занят, когда ты его отыскал?
– Задирался с Герегонтом и Тео.
– О, правда? – Толстяк только сейчас поднял голову и взглянул на них. – А с виду и не скажешь, что он повредился головой. Ты спрашивал, когда «Давер» и «Йонадерук» вышли из порта?
– Три часа назад. Как только начался отлив.
Альтсин тихонько вздохнул. Едва три часа миновало, а казалось – прошло полжизни.
– Ага. А почему он так смердит?
– Не знаю. Сам его спроси.
– Альтсин?
Ему это уже надоело:
– Слушай, Цет. Я провел целую ночь на корабле, полном варваров, которые привезли сюда кипы подгнивших шкур и бочки порченой ворвани. Я ел их пищу и пил их пиво. А все потому, что ты попросил, чтоб я доставил тому пирату…
Цетрон взмахнул рукою и вернулся к изучению документов:
– Довольно. Я должен был тебя предупредить, что их благодарность может оказаться опасной. Значит, Хоргерс согласился?
– Я могу сесть? Как-то плохо себя чувствую.
– Садись, – толстяк указал на кресло напротив. – И рассказывай. Выпьешь чего-нибудь?
– Воды. Холодной и чистой.
– Керлан.
– Уже иду, – лысый скрылся за дверьми.
– Итак, – Цетрон устроился поудобней, – что он сказал?
– Обрадовался, словно сотня демонов. Они плыли сюда почти месяц. На севере продавать ворвань и шкуры – невыгодно, в Фели и Ходене продолжается война или бунт, порты охотно принимают корабли, но ни один оттуда не уплывает. Реквизируют – аж бегом. Из Ар-Миттара навстречу ему выплыли четыре полные солдат ладьи. Он утверждал, что все это вина наветов, брошенных на его народ ферленгами. Ну, знаешь, будто они пираты и всякое такое…
– Чего только люди не придумают.
– Именно. Эти ладьи преследовали их, но так, чтобы случайно не настичь. В конце концов, у Хоргерса было два корабля и более сотни людей. Однако они сумели отогнать его от побережья. Потом случился шторм и отбросил их еще дальше.
– Тот, что был десять дней тому назад?
– Тот самый. Шкуры намокли, бочки с ворванью начали протекать, а чтобы выплыть из открытого моря, им пришлось идти на веслах пять дней. Когда они сюда добрались, унюхать их можно было за милю. Три дня ждали, пока найдется купец, наконец кто-то взял товар за одну двадцатую того, что предполагали получить. И даже это было хорошо, но им едва хватило на закупку провианта на обратную дорогу. Думаю, он и так слегка победокурил бы на обратной дороге на север.
– Победокурил?
– Именно такую формулировку он и использовал.
– Ага. Значит, он остался доволен?
– Предельно. Угостил меня остатками своих когдатошних припасов, чем-то, что называл бердис… бергас?
– Бергоасс.
– Довольно вкусно, хоть я и не до конца понял, что оно такое.
– То, что отличает барана от овцы, маринованное в коровьей моче. – Цетрон криво усмехнулся. – Что? Снова примешься блевать? Не в этой комнате, сынок. Но ведь не бергоасс тебя так придавил?
– Нет, – Альтсин старался дышать глубоко и медленно. – Это пиво. Крепкое и проклятуще коварное. После первой полукварты я ничего не почувствовал, после четвертой начал подумывать, не наняться ли к ним матросом. Шестую – не помню. Ты мне должен.
– Я подумаю об этом.
Появился Керлан с кувшином и двумя кубками. Альтсин скоренько опорожнил один, потом второй и третий. Цетрон же лишь едва-едва смочил губы, внимательно поглядывая на него. И вору совершенно не понравился этот взгляд.
– Ну ладно. – Он опорожнил четвертый кубок и почувствовал себя лучше – даже голос словно бы почти вернулся. – Что значит это приглашение?
– Сейчас-сейчас, не торопись. Ты точно не покидал ночью порт?
– Я уже говорил. Нет. Очнулся на рассвете, на молу. В одиночестве. Едва не подох, чтобы та миттарская галера…
– Хватит. Я рад, что ты со всем справился, и я действительно благодарен тебе. Об остальном поговорим позже.
– Например, о моей оплате?
– Об этом тоже.
Двери скрипнули, и некто вошел внутрь. Молодой вор глядел, стараясь вспомнить, где он видел это лицо. Вспомнил через два-три удара сердца. Зажмурился, снова распахнул глаза. Глянул на Цетрона, высоко задирая брови и ожидая объяснений. Одетый в скромную бурую рясу мужчина, как ни в чем не бывало вошедший в логово воровской гильдии, никак не мог оказаться Деаргоном Каневосом, Великим Казначеем Храма Меча.
Цетрон и Керлан даже не стали подниматься из-за стола. Но глава гильдии выказал немного гостеприимства:
– Ваше преподобие возьмет себе стул?
– Как-нибудь управлюсь.
Голос жреца был необычным. Молодым, энергичным, сильным, а необычным – поскольку не подходил к лицу: оно казалось маской, помещенной на нос потрепанного сотнями штормов корабля: кожа в оспинках, острые плоскости щек, глубокие глазные ямы, разделенные носом, что напоминал птичий клюв. Рот – как след от удара топором. Лицо, которым можно пугать детей. И лишь глаза смотрелись на нем чуждо: ласковые, карие, с танцующими в глубине ироничными искорками.
Альтсин молча глядел, как один из самых влиятельных людей города не колеблясь идет в угол за стулом, придвигает его к столу и присаживается.
– Он чист, – проворчал жрец. – Наверняка не приближался к нему, как минимум, несколько дней. И у него не было контакта с тем, кто это сделал.
