Эдуард направился к столику Кидяева.
— Не помешаю тебе? — спросил он.
Кидяев посмотрел на Эдуарда, и тот увидел в его глазах нежелание разделить с ним свое общество. Это только обозлило Эдуарда и, не дожидаясь, ответа, он сел рядом.
Эдуард осмотрел стол и к своему удивлению обнаружил, что среди разных яств, вкушать которых не отказывал себе в удовольствии старый знакомый, отсутствует алкоголь. Даже бутылки легкого столового вина и то нет.
— А ты чего не заказал себе чего-нибудь выпить? — поинтересовался Эдуард.
— У меня еще не кончился рабочий день, много всяких дел, — как-то без большой охоты пояснил Кидяев. — А их лучше делать на трезвую голову.
— Раньше тебя это не останавливало.
— То было раньше, а теперь по-другому.
— И что же по другому?
— Собираюсь открыть еще одно заведение, — не без гордости пояснил Кидяев.
— Это твою пельменно-блинную? — пренебрежительно произнес Эдуард.
— Можно и так назвать, — ничуть не обиделся Кидяев.
— Был как-то там у тебя, настоящий гадюшник.
— Может, и гадюшник, а популярностью пользуется. Каждый месяц прибавляется посетителей.
Эдуард несколько секунд смотрел на Кидяева. И вдруг почувствовал резкий укол зависти. Кто бы мог подумать, что он так преуспеет, так изменится. Было время, когда он хлебал водку, как извозчик. Хотели из ресторана по этой причине выгнать. Едва уцелел. Что же он Эдуард сделал не правильно, а этот бывший алкаш — правильно, что у них теперь такое разное положение. Один процветает, а другой не знает, чем себя занять. Воистину, жизнь непредсказуема. Ну-ка, посмотрим, так ли уж он верен своим принципам?
— Официант! — закричал на весь зал Эдуард. На его зов быстрее ракеты примчался официант. — Принеси-ка нам, любезный, пару бутылочек коньячка. Самого лучшего, что есть в заведении. Ну и к нему, сам понимаешь закусочку.
Официант умчался с той же скоростью выполнять заказ.
Эдуард потер ладони.
— Сейчас мы с тобой хорошо вмажем. Как в старину. Помнишь?
Кидяев отрицательно покачал головой.
— Я же тебе сказал, что в рабочее время я занимаюсь делами, а не пьянствую.
— Даже со мной, со старым приятелем не пригубишь?
— Хоть с тобой, хоть с папой Римским, пить все равно не стану.
— Так ты вообще перестал пить?
— Почему же перестал. На отдыхе могу и выпить.
— А сейчас не отдых?
— Я зашел сюда по старой памяти пообедать.
— Брось. А вот и коньячок, — воскликнул Эдуард. — Молодец, хорошо сработал, будут тебе чаевые, — похвалил он официанта.
— Чего-нибудь еще хотите, Эдуард Борисович? — обрадовано спросил официант.
— Потом, — махнул рукой Эдуард и стал разливать коньяк по рюмкам.
— Извини, Эдик, но пить не стану, — твердо произнес Кидяев.
Эдуард посмотрел на него и понял, что тот не отступит. Ну и черт с тобой, ханжа, напьюсь один, мысленно проговорил он.
Эдуард опрокинул в себя коньяк. И тут же почувствовал прилив энергии. Вот только куда ее девать, как использовать не представлял.
— Значит, дела у тебя идут хорошо, — произнес он.
— Не жалуюсь, — ответил Кидяев.
— А вот у меня паршиво.
Кидяев удивленно взглянул на него.
— С чего это вдруг. Упакован ты вроде отлично.
— Я не чемодан, чтобы быть упакованным. Я человек. А это звучит гордо.
— Разве? Что-то не замечал, — не скрывая насмешки, проговорил Кидяев.
Эдуард снова влил в себя коньяк. Слова бывшего напарника больно ударили по самолюбию.
— Да ты кроме своей пельменно-блинной ничего и не замечаешь.
— А, знаешь, мне этого вполне достаточно. А я как погляжу, ты многое замечаешь.
Эдуард распалялся все больше. С ним произошло нечто странное. Он смотрел на Кидяева, а видел перед собой лицо жены. Он понимал, дело тут было не в коньяке, вернее, не только в коньяке, которого он уже вылакал целую бутылку, а в том, что он ненавидит эту женщину. Это из-за нее он впал в полное ничтожество. В такое ничтожество, что даже Кидяев смотрит на него свысока. А было время, когда Юрка пол за ним подтирал.
Он взглянул на Кидяева, и его вдруг, словно ножом, полоснула ненависть к нему. Медленно, он взял новую бутылку коньяка и стал специально лить из нее мимо рюмки. Дорогой напиток лужицей разлился возле его ног.
— Смотри-ка, мимо, — пьяно засмеялся Эдуард. — Юра, ты по старой дружбе не вытрешь лужу? А то вляпаюсь в нее. Представляешь, будет от моих штиблет нести коньяком.
Кидяев вдруг резко встал.
— Ты меня извини, я пойду.
— А лужа?
— С лужей как-нибудь сам разбирайся.
— Тебя друг просит, а ты?
Кидяев, не отвечая, попытался выйти из-за стола. Эдуард грубо схватил его за руку и дернул на себя.
— Отпусти меня! — потребовал Кидяев.
Эдуард вдруг захохотал.
— Пока не вытрешь, не пойдешь в свою занюханную пельменно-блинную.
Кидяев попытался вырваться, но Эдуард что есть силы, толкнул его. Кидяев, споткнувшись о стул, упал на пол. Вслед за ним туда же полетели остатки его обеда.
Кто-то, пытаясь успокоить Эдуарда, схватил его сзади. Этим человеком оказался все тот же услужливый официант. Эдуард развернулся и ударил его кулаком в подбородок.
Официант вслед за Кидяевым упал, тут же послышался грохот бьющейся посуды.
Теперь уже сразу несколько служителей клуба попытались утихомирить разбушевавшегося посетителя. Эдуард схватил стул и стал отбивать нападение.
Он сражался ожесточенно, не думая о последствиях своих действий, им овладела холодная ярость, порожденная единственным желанием, — отомстить за все неудачи и унижения последних лет.
Кем-то вызванный в зал вбежал наряд милиции. Подкравшись сзади, стражи порядка легко справились с дебоширом.
Эдуард лежал на грязном полу, посреди объедков, в той самой коньячной луже — и плакал от бессилия.
6
Пока Слободина ехала в машине, то старалась обдумать ситуацию. Больше всего ее сейчас пугал даже не сам визит этого Шпетера с глазами хладнокровного убийцы, а то, что после него ей стало трудно кому-то верить. Даже Михаилу. Уж больно быстро сбылось его предвидение; стоило ему сказать, что конкуренция растет, и многие хотели бы заполучить ее компанию, как тут же появляется человек и пытается воплотить этот план. Разумеется, это может быть всего лишь совпадением, ну а если не совпадение. Как узнать?
