— Девочки, сколько можно ждать? Вас все потеряли.
Смольская перехватила взгляд Рагозина, которым он бесстыдно раздевал Анну, и рванулась к двери. Ее, как ветром сдуло. Оставшись с Рагозиным наедине, Анна попыталась соскочить с кушетки. Но Рагозин ее опередил.
— Лежи, дорогая, ты же знаешь, я так люблю, когда ты в этой позе. — Он впился губами в губы Анны и крепко сжал ее своими ручищами.
Анну обдало перегаром. Она попыталась освободиться из его рук, но Рагозин и не думал выпускать ее.
— Хочу тебя, — горячо зашептал он ей в ухо, и рванул на ней платье.
— Что вы делаете, сюда в любой момент может войти кто-нибудь, — испугалась Анна. Она знала, что такого позора точно не переживет.
— Брось, ломаться, ты же всегда была паинькой, — не обращал внимания на ее слова Рагозин.
— Дверь же открыта, — с отчаяньем вскрикнула Анна.
Рагозин будто ее не слышал. Он навалился на нее всем телом и задрал платье.
— Ну, детка, давай, раздвигай ноги, я тебе сказал!
Собрав все силы, Анна изловчилась и сбросила с себя Рагозина. Не ожидая такого приема, Рагозин скатился на пол и больно ударился головой о ножку кушетки.
— Ты что делаешь! — взревел он, пытаясь подняться.
Анна вскочила на ноги и хотела бежать вон, но вовремя увидела свое отражение в зеркале. Платье ее было разорвано, волосы растрепаны, губная помада размазана по всему лицу. Пока она раздумывала, как ей поступить, Рагозин поднялся и возобновил свою атаку. Но Анна успела заскочить за стол. Она заслонилась им, как щитом.
— Ну, иди ко мне, иди, — хрипел Рагозин и пытался дотянуться к Анне руками через стол.
— Только попробуйте подойти ко мне, я за себя не отвечаю. Я…я…я переверну на вас стол, — пригрозила Анна. До Рагозина, наконец, дошло, что она не шутит.
— Ах, ты дрянь, — заорал он. — Шлюха! Получила то, что хотела и в кусты? А ну раздевайся! Живо!
— Не смейте орать на меня. Я вам не крепостная актриса и вашей подстилкой больше не буду!
Рагозин вмиг отрезвел.
— Что ты не будешь? А ну повтори. Может, я ослышался? — в голосе его прозвучала неприкрытая угроза.
— Я больше не буду спать с вами, — медленно выговаривая каждое слово, отчеканила Анна.
— Не будешь? — Рагозин рассвирепел. — Думаешь, ты теперь неуязвима? Думаешь, сыграла премьеру и дальше будешь играть? Вот тебе! — Рагозин сунул ей в лицо кукиш. — Видела? Я тебя породил, я тебя и убью! — задыхаясь от ненависти, прошипел он. — Завтра же на сцену выйдет твоя дублерша. А ты можешь убираться куда хочешь! Больше на глаза мне не попадайся!
Когда Рагозин вышел из гримерной, Анна без сил упала на пол.
6
Каждый день Алина хотела сообщить мужу об отставке с его должности супруга и всякий раз откладывала разговор. А дело было в том, что Эдуард совершенно неожиданно изменился. Он перестал пить. Если раньше часто разгуливал по дому в небрежно завязанном халате, когда при ходьбе открывалось обзору далеко не всегда чистое белье, то сейчас ходил аккуратно одетым. Едва Алина появлялась на пороге дома, он тут же устремлялся к ней, брал сумочку и ставил на место. Затем заводил разговор о том, как она провела день? При этом заискивающе смотрел ей в глаза. За ужином он пытался завязать какую-нибудь умную беседу. И даже однажды стал вдруг говорить о Достоевском. Слободина чуть не поперхнулась от неожиданности; за то время, что они прожили вместе, она ни разу не видела его с книгой в руках. В тот же вечер на кресле она обнаружила толстый том «Братьев Карамазовых» с закладкой на сто восемьдесятой странице. Неужели он их одолел? Поверить в такой ей было трудно. Но ее заботило не то, читает ли на самом деле Эдуард Достоевского или разыгрывает перед ней спектакль, а то, что ей вдруг стало жалко мужа. Ведь его поведение изменилось не случайно. Он понимает, что терпит крах и боится потерять то, что еще у него осталось. Что он станет делать, когда покинет этот дом, она даже не может вообразить. Скорей всего сопьется и закончит жизнь в каком-нибудь грязном подвале среди бездомных.
Алина никогда не считала себя жалостливой натурой, не раз переступала через людей, в том числе и близких. И потому удивлялась возникшему чувству. Что это с ней, почему она не может объявить ему, что между ними все кончено. В конце концов, это никчемный, пустой человечек, от которого пользы, как от высохшей яблони. Она десятки таких выгнала из компании. А вот его не может решиться выгнать их своей жизни, как бывает трудно вытащить глубокую занозу из пальца. Слободина сердилась на себя. Тем более желание покончить все одним махом только усиливалось. Но сегодня она непременно сделает это. Что бы ни случилось. Какие бы чувства при этом не испытывала. Кажется, это называется разрубить узел мечом. Так она и поступит. Возьмет меч в руки и со всего размаха ударит им по узлу, связывающему ее с Эдуардом.
Она вошла в дом, и ей навстречу устремился Эдуард. В руках он держал какие-то бумажки. Алина даже не сразу поняла, что это такое.
— Ты знаешь, — радостно воскликнул он, — я достал билеты в театр. Там сегодня какая-то крутая премьера. Свободных мест нет. Но я отыскал одного знакомого. И он мне продал билеты. Правда, в три дорога. Но ведь черт с этим. Правда? Главное попасть на спектакль.
— Правда, — расстроено произнесла Слободина. — И надо же так случиться, что в день, когда она решилась на окончательное объяснение, кому-то приспичило давать премьеру. Нельзя что ли было сделать это в другой раз.
— У нас мало времени, — тем временем произнес Эдуард. — Поужинаем и поедем.
Они медленно продвигались по запруженным улицам. Эдуард о чем-то весело болтал, но она его плохо слушала, занятая своими мыслями. Все равно она сегодня ему все скажет. После спектакля, как приедут домой. Тянуть нет ни малейшего резона. Иначе ее снова покинет надолго решимость. К тому же она прекрасно понимает, что хотя Викдорович деликатно молчит, он с нетерпением ждет, когда все это кончится.
Эдуард не обманывал, премьера действительно оказалась крутой. Это Алина поняла почти сразу по собравшемуся в фойе контингенту. Она увидела несколько знакомых бизнесменов и даже обрадовалась, что приехала сюда. Пусть видят, что у нее все в порядке.
Они прошли в зал. Алина уже пожалела, что оделась довольно скромно. Можно было бы понарядней нарядиться. На нее и так многие смотрят, а то бы смотрел весь партер. Да и балкон тоже.
Потух свет и начался спектакль. Алина хотя и смотрела на сцену, но смутно сознавала, что на ней происходит. Мысленно она разыгрывала другой спектакль, тот, что предстоит ей сыграть почти сразу после окончания этой пьесы.
Внезапно к ее уху наклонился Эдуард.
— Ты ничего не замечаешь? — прошептал он.
— А что я должна замечать?
— Посмотри внимательней на главную героиню.
Алиса уставилась на нее.
