Она встала, подхватила чемодан и медленно пошла в сторону дороги.
И тут я окликнула ее. Быть может, во мне заговорила женская солидарность – ведь и меня тоже обманули и предали. Так почему бы нам не объединиться и не развлечься как следует назло всем неприятностям и стрессам? Все-таки одной отдыхать скучновато. Другое дело, что у меня была сумка с деньгами, за которой требовался присмотр. Но ведь ее можно оставить в камере хранения на вокзале…
– Если хочешь, мы можем снять квартиру на двоих, – предложила я, чем вызвала у девушки счастливую улыбку. – Меня зовут Валентина.
Я протянула руку и тут же почувствовала приятное прикосновение маленькой горячей ладошки:
– Таня.
А через полтора часа мы уже были временными обладательницами двухкомнатной уютной квартирки прямо на берегу моря – адрес нам дал тот самый фотограф, который меня «щелкнул».
Хозяин, молчаливый, восточных кровей мужчина, отдал нам ключ, потребовав взамен деньги за две недели вперед. Все было улажено в считанные минуты.
Оставив вещи, мы тотчас пошли на берег – обедать. После обеда я отвезла сумку в камеру хранения, по дороге потихоньку освободив ее от груза яиц. Вернулась, и мы пошли на море.
День пролетел незаметно и весело – мы только и делали, что ели да спали, не считая расслабляющих морских ванн.
Таня рассказывала о себе, о своем парне, которого очень любила, о подруге, с улыбкой на лице похитившей у нее жениха… Обычная история, которых немало и которые происходят почти со всеми девушками нашего возраста. Слишком много всего хочется, слишком большие запросы и претензии к жизни и людям, тебя окружающим.
Вечером мы собрались на пирс – развлечься. Таня сказала, что у нее, кроме этих белых шорт с майкой да пляжного сарафана, ничего нет, и тогда я предложила ей надеть на себя одно из необычных платьев «покойной» Пунш.
Меня, конечно, распирало от желания рассказать Тане все, что приключилось со мной и заинтриговать ее рассказом о Пунш, но я не сделала этого, опасаясь запутаться в собственной лжи. Ведь тогда мне пришлось бы рассказать и о деньгах, которые я успела сдать в камеру хранения, то есть о цыгане. Иначе рассказ выглядел бы неубедительным.
А потом разговор зашел о деньгах, и я поняла, что Таня уже целый год нигде не работает, что жила она на содержании у своего жениха и что теперь, после юга, когда кончатся последние деньги, ей придется искать работу.
Эту тему мы развивали и ночью в баре, где пили в основном сухое вино и грызли орешки. Таня очень красиво смотрелась в красном пышном платье Пунш. На нее обращали внимание. Я же, в отличие от нее, выглядела более скромно, поскольку на мне было мое дежурное черное платье, украшенное лишь несколькими блестками на груди. Я намеренно так нарядила Таню и сама сделала ей высокую прическу, подняв волосы и закрепив их блестящей заколкой, чтобы теперь и она стала хоть чуть-чуть похожей на Пунш.
Странное дело, стоило стройной и высокой девушке надеть вышедшую из моды одежду Лены и сделать себе конский хвост, как ее невозможно было узнать. Таня мгновенно преобразилась, даже движения ее изменились, стали плавнее, увереннее, в них появилось что-то звериное, сильное… Современные однотонные балахоны, в которые кутались наши женщины, не подчеркивали красоту тела, а скорее скрывали их недостатки. Это принципиальное различие было в пользу пуншевских нарядов, изобилующих оригинальными линиями кроя, когда обнажались плечи, шея и как-то выпуклее и женственнее становилась грудь, круче – бедра…
Я попросила официанта принести нам мороженое, но, вернувшись, он, к величайшему нашему удивлению, протянул Татьяне записку. Развернув ее, мы обе прочли: «Через десять минут на пирсе возле пятого столбика».
– От кого? – спросила Таня официанта. – Не молчите, пожалуйста.
– От одного человека. Он просил не отвечать на вопросы.
– Не хотите – не надо.
– Мне же за это хорошо заплатили.
И он ушел, быть может, даже за мороженым.
– Ты пойдешь? – спросила я, чувствуя, как совсем небольшая волна досады и ревности поднимается во мне и грозит выплеснуться каким-нибудь резким словом. Безусловно, мне было неприятно, что заметили и пригласили ее, а не меня. И ведь все это благодаря мне, моим стараниям и еще – чужому платью! Появись Таня здесь в своих белых шортах, навряд ли ей прислали бы подобную записку…
– Пойду. Гулять так гулять.
– Ты не боишься?
– Боюсь. Но для чего я сюда приехала?
Я не смела ее упрекнуть в легкомыслии, поскольку и сама недавно доказала себе, на что способна от страха и отчаяния, чего уж говорить о Тане, которая специально приехала сюда, чтобы растопить свою боль в знойном курортном романе?.. Она понравилась какому-то мужчине, и он пригласил ее на пирс, чтобы познакомиться и продолжить отношения уже в более камерной обстановке. Схема проста, известна каждому и не содержит ничего предосудительного.
Она ушла, а я еще минут сорок медленно, словно оттягивая момент, когда мне все же придется покинуть бар, ела мороженое. Таня так и не вернулась. Не пришла она и ночевать. И тогда я поняла, что вся эта история с обманувшим ее женихом – блеф. Что Таня – обычная девчонка, каких тысячи, и что на юг она приехала действительно с одной-единственной целью – развлечься, а если получится, то и заработать немного денег. А красивую историю она выдумала специально для меня, чтобы хотя бы передо мной (если не удается перед самой собой) играть благородную роль обманутой невесты. Самообман? Пошлость?
Я предпочла на все закрыть глаза. В сущности, какое мне было дело до всего этого?..
* * *
После разговора с Москвой Екатерина Смоленская поняла, что не ошиблась в своих предположениях, касающихся связи между преступлениями на Черноморском побережье, ради которых их сюда прислали, и Еленой Пунш.
Выяснилось, что Лариса Васильева, та самая молодая женщина, которая была убита в Мамедовой Щели, – двоюродная сестра московского бизнесмена Князева. Это означало лишь одно: убийца брата и сестры – одно и то же лицо. Он прекрасно осведомлен о финансовом положении семьи и, быть может, даже вхож в дом самого Князева и Васильевой.
Когда в номере зазвонил телефон, Смоленская, записывавшая в блокнот план совместных с остальными членами следственной группы действий, вздрогнула и почему-то сразу поняла, что это Миша Левин, которого она ждала все утро, чтобы узнать результаты его поездки в Сочи.
– Екатерина Ивановна? Это я, Левин. Привет. Тебя еще интересуют жареные уши? Так вот. Ровно пять лет назад на побережье было совершено несколько убийств с целью ограбления. Действовала банда, которую так и не удалось поймать. Преступники – дилетанты, но злые, беспредельщики… И тогда тоже в Лазаревском в котле с кипящим маслом были обнаружены человеческие уши, которые плавали там вместе с чебуреками. Подозревались чуть ли не подростки, потому что преступники повсюду оставили следы совсем маленькой обуви. Кроме того, предполагалось, что в банде есть женщина, потому что на месте преступления всегда сильно пахло духами, да и следы обуви были довольно характерными, какие бывают от шпилек. Еще я заезжал в морг, беседовал с судмедэкспертом, который работает с трупами Васильевой, Мисропяна, охранника и Шахназарова. Так вот, по предварительным результатам можно сказать, что смерть Васильевой наступила вследствие асфиксии – она была удушена. Мисропян умер от разрыва сердца, и уже после смерти его тоже душили, а охранник Бокалов был задушен еще живым. Следов рук на шее не обнаружено, как нет и самого главного в таких случаях – странгуляционной борозды на шее… И у всех, кроме зарезанного Шахназарова, какие-то странные раны в области шеи или плеча, похожие на ссадину или ожог… Словом, результаты экспертиз еще не готовы. Шахназаров зарезан, а в Волконке, на чайной плантации, как ты уже знаешь, обнаружены еще два трупа: хозяина двух ресторанов – «Лазурь» и «Парус» – и его бармена из ресторана «Лазурь». Оба – без ушей.
