— Дак… я что? Я молчал… Вы сами ко мне пристали с расспросами… — обиделся печник. — А водку я не пью. Язва не позволяет.
Прораб потому так близко принял к сердцу эту историю, что ему самому черт знает какая чепуха мерещилась.
— Почему никто больше не жалуется? — злился он.
Печник только разводил руками. Скорее бы работу закончить и уехать домой. Он жил не в Сатине, а в соседней деревне, и печи ладить его всюду звали. Лучшего мастера было не сыскать.
Недоразумение быстро забылось, ремонт шел своим чередом. Но и время не стояло на месте. Приближалась середина декабря, а на холл не хватило плитки.
— Ты без ножа режешь, — отчитывал прораб бригадира плиточников. — Как ты считал? Как мерил? С понедельника начнут завозить мебель.
— Ну, ошиблись мы…
— Делай что хочешь. Сам поезжай за плиткой! Машину я тебе дам, но чтобы до понедельника все доделали!
Было сумрачно. Дул ветер. У крыльца за день намело сугробы. Только после обеда метель утихла. Прораб вышел распорядиться по поводу машины, и его взгляд невольно упал на колодец. Кто это там? Женский силуэт мелькнул и рассеялся во мгле… или просто обсыпался с веток накопившийся снег?
Глава 7
Москва
— Видите ли, со мной произошло весьма странное происшествие, — заговорил Вишняков. — Даже не знаю… с чего начать.
Астра бросила взгляд на оставшихся вдвоем за столиком Матвея и Катю. Сестра с наслаждением поглощала пирожные. «Жених» пил кофе. Он не оборачивался, но не было сомнений, что внимание его направлено на Астру, на ее беседу с респектабельным господином за бутылочкой хойригера.
Вишняков замолчал, и Астра не торопила его. Ему нужно время, чтобы преодолеть смущение, ведь обращаться за помощью к женщине — тем более, со щекотливой просьбой — для него в новинку.
— Этот ресторан — словно маленький уголок Вены посредине Москвы, — отвлеченно произнес он. — Вы бывали в Австрии?
— Один раз, с мамой, на кинофестивале. Она мечтала о карьере актрисы. Я тоже актриса по профессии, но, к сожалению, не по призванию. Так после учебы ни разу и не вышла на сцену.
Вишняков оценил ее откровенность.
— А мне приходилось бывать в Вене. Там царит культ услуг. Портье, официанты, таксисты, продавцы просто излучают вежливость. Я люблю маленькие уютные кафе и музыку. Штраус, Моцарт…
Он все не решался перейти к сути дела. Что-то его останавливало. Возможно, опасение быть не понятым.
— Доверьтесь мне, — сказала Астра. — Я умею выслушивать самые невероятные истории.
— Да, простите. Не буду отнимать у вас время понапрасну.
Вишнякову было невыносимо осознавать, что женщина проявляет сочувствие и пытается его успокоить. Сильный пол должен оправдывать свое название!
— Признаться, я несколько растерян… Ну да ладно. Начну издалека… Вы что-нибудь слышали о поп-группе «Русалки»?
— Я не увлекаюсь подобной музыкой.
— Я тоже. То есть… — Он смешался. — Мне нравятся молодые девушки… ну, вы понимаете. Когда они поют и ритмично двигаются, в этом есть нечто завораживающее. Знаете, кто такие сирены? Морские нимфы или морские девы, которые своим чарующим пением заманивали моряков в гиблые места. У них — рыбьи хвосты вместо ног и острые птичьи когти. Зато тела этих созданий блистают вечной молодостью и красотой, обещая неземные наслаждения. Может быть, образы сирен порождены скукой и воздержанием, одолевающими мужчин в длительных путешествиях через океан?
Астра улыбнулась.
— Не иначе! Одиссей, кажется, тоже страдал этой разновидностью «морской болезни». По крайней мере, проплывая мимо острова сирен, он приказал своим спутникам залепить уши мягким воском, а себя крепко привязать к мачте. О, плыви к нам, великий Одиссей! — нараспев продекламировала она. — Чтобы насладиться нашим пением! Все знаем мы… что претерпели по воле богов под Троей греки и что делается на земле…
— Теперь я вижу в вас актрису. — Вишняков постепенно освобождался от сковывающего его напряжения. — Как бы там ни было, а русалки присутствуют в мифологии многих народов. Они… мм-м… необычайно популярны. Тому должна быть причина.
— Наверное, когда-то вы были моряком и влюбились в морскую деву, — пошутила Астра.
Вишняков воспринял ее слова с неожиданной серьезностью.
— А знаете… может быть. Я не думал об этом в таком ключе.
— Вы хотите, чтобы я избавила вас от пагубной страсти к русалкам? Или мне следует отвадить их?
Егор Николаевич рассмеялся. Они уже разговаривали как старые добрые приятели.
На маленький помост в углу зала, где стоял рояль, вышли музыканты — скрипач и пианист. Заиграли Штрауса. Публики в ресторане прибавилось.
— Вы меня развеселили. Конечно же нет. Все куда более запутанно… или прозаично. Посмотрите на ситуацию трезвым взглядом, не зачарованным голосами сирен. Мне нужен сторонний наблюдатель…
— Так изложите ситуацию. А то я теряюсь в догадках.
— В сущности, все как будто обыкновенно и даже… по́шло, — скривился Вишняков. — Меня пригласили на одну частную вечеринку, где выступали «Русалки» — та группа, о которой я упоминал. Пять девушек, весьма не примечательных: рыжая, две беленьких и две черненьких. Пели, пританцовывали, потом исполнили что-то вроде фольклорной сценки, в народных костюмах… Сам не пойму, что меня привлекло в их солистке. Девица кружилась, размахивала длинными, чуть ли не до пят, рукавами под гудение дудок и битье в бубны. Языческая пляска! Глупо звучит, но я глаз не мог от нее отвести. Не знаю, как реагировали другие, мне было не до них. А меня она словно приковала к себе. Помните сказку про Царевну-лягушку? Уж она плясала-плясала, вертелась-вертелась — всем на диво! Махнула правой рукой — стали леса и воды; махнула левой — стали лететь разные птицы. Верите? Я приехал домой, отыскал сказку и перечитал. Там у Лягушки, жены Ивана-Царевича, на пиру тоже длинные и широкие рукава были. Она в один рукав вино лила, в другой кости бросала…
— …а жены старших царевичей ей подражали, — подхватила Астра. — Как не помнить? Потом они принялись руками махать, только эффект оказался не тот. Вместо озера и лебедей, которые должны были появиться на диво гостям, царю в глаз косточка попала. Он обиделся.
— Да-да… — Вишняков снова стал рассеянным и говорил бессвязно, думая о том, что его беспокоило. — Есть такое меткое народное словцо — «присушила». Видимо, такое случается, даже в моем возрасте. Я… мне тридцать семь, успел дважды жениться и развестись. Жизненного опыта мне не занимать. И вдруг совершенно глупо попал под влияние молодой и распущенной женщины… Все эти провинциальные девицы охотятся за состоятельными мужьями. Ради них они приезжают в Москву, прыгают полуобнаженные по сцене… подписывают любые контракты с ловкими продюсерами и даже ложатся с ними в постель. Обязательно ложатся! — убежденно повторил он. — Как можно не понимать их мотивов, думал я. Легко рассуждать о других, когда тебя самого это не касается. А вот коснулось и… я про все забыл. Здравый смысл умолк, и заговорила дикая совершенно страсть, какое-то… безумное вожделение. Мгм-м…
